Во-первых, такой прорыв сквозь сплошной заградительный поток «лучей смерти» являлся сам по себе делом довольно проблематичным. И пилотов Солнечной спасало при этом не столько умение, сколько везение, наличие которого проверять курсантам, не нюхавшим боя, не стоило. Они даже не догадывались, как поведут себя, увидев на тактическом экране предупреждения об опасности, надвигающейся со всех сторон.

Во-вторых, то, чего удалось добиться учебному отделению при фланговых перестроениях-рокировках, бессмертные с не меньшим успехом демонстрировали при фронтальном перемещении, когда из вогнутой их полусфера неожиданно становилась выпуклой. И «Кнопки» могли использовать свои, пусть и несовершенные пока торпеды, с максимальной эффективностью.

Действительно — как уйти одиночному истребителю или даже тройке, если торпеды идут сплошным потоком — вырисовывая расширяющийся конус? Тут уже точно «Зигзагам» станет не до атаки.

Третье преимущество — вогнутая полусфера почти стопроцентно гарантировала «Кнопки» от уничтожения с дальних дистанций, то есть сводила на нет преимущество земного оружия. Хотя истребители, составляющие внешний обвод такой полусферы теоретически являлись наиболее уязвимыми, в действительности, как объяснялось курсантам на занятиях по тактике, они просто сбрасывали скорость, позволяя другим истребителям полусферы заняться нейтрализацией атаки. Вслед за ними, как только торпеды землян были перехвачены, скорость сбрасывали и «Кнопки» внутренних концентрических кругов. И тогда, в предельно короткий промежуток времени, полусфера становилась выпуклой.

В общем, много ещё сложностей имелось в противодействии такому вражескому построению.

— Эх, знать бы точно, что с нами будет хотя бы один линкор! — мечтательно высказался кто-то.

Но линкор им не обещали. Скорее — наоборот… Своей игрой в молчанку и нежеланием отвечать на вполне резонные вопросы курсантов, инструктор явно давал понять — надейтесь только на себя! Ведь это — ваш бой.

Мониторы — это только прикрытие. Это — отход, поджатые хвосты и зализывание ран…

Действительные пилоты в бою с «Кнопками», держащими полусферу, использовали с переменным успехом комбинированную тактику: некоторые истребители имитировали лобовую атаку, а если им удавалось подойти ближе, чем они надеялись, то имитация обращалась настоящей атакой. Часть пыталась по гигантской дуге выйти во фланг вражескому построению, основная же масса «Зигзагов» — ядро атакующей группы, вела дуэль с «Кнопками» на дальних дистанциях, заставляя врага уделять ей почти всё своё внимание. Особую роль тогда играли и пилоты, выставляющие ловушки. Поймать в них хотя бы одну «Кнопку» было тяжело, а вот рассеять строй, заставить бессмертных спотыкаться при перестроениях, внести хаос и неимоверно усложнить работу навигаторам — это пожалуйста! Весь фокус заключался в том, что победа в таком бою зависела от той небольшой группы, что прорывалась во фланг полусфере.

— Линза имеет обыкновение рассеивать или концентрировать свет через свои выпуклые или вогнутые поверхности, — наглядно пояснял инструктор-тактик, — но на это не способна боковая грань, ребро линзы…

Если группе прорыва удавалось успешно закончить свой манёвр до того, как истребители схлестывались в ближнем бою, то у бессмертных оставалось немного шансов. Им приходилось или разворачивать часть «Кнопок» навстречу новой опасности, и тогда общие возможности всего строя к групповому сопротивлению снижались, а торпеды ядра — центровой группы «Зигзагов», начинали находить себе цели даже с больших дистанций, не говоря уже о средних. Или же бессмертные продолжали идти на сближение с основной группой истребителей Солнечной, жертвуя «Кнопками», оказавшимися в прицелах «Зигзагов», которые атаковали полусферу с фланга.

К сожалению, такой рисунок боя курсанты даже не рассматривали сейчас, потому что им явно не хватило бы слаженности действий и мастерства для ведения подобной схватки. И попытка флангового прорыва могла оказаться всего лишь бессмысленным дроблением сил и потерей нескольких машин. Но можно было придумать кое-что другое…

Джокт так увлекся, защищая свою идею о проведении совместных действий всеми тридцатью истребителями отделения, при которых каждый «Зигзаг» играл бы свою, заранее отведенную роль, что даже не расслышал замечания, высказанного Бароном. Когда же Барон повторил реплику, в кубрике настала тишина.

— Вдруг окажется, что мы зря всё усложняем? Всё таки это — первый боевой. Не десятый, и даже не третий… Если от нас ждут простого участия в обычном для действительных пилотов бою? Скажем так — каждая наша тройка должна продублировать действия боевой тройки истребителей… Прикрывать их, если потребуется. Чем тогда осуществит это прикрытие тройка Монса, у которых окажутся только ловушки? Или первые три тройки — наша, Курсы и Пилота? У нас ведь по придуманной схеме — только торпеды и по два — по четыре Има на истребитель. По-моему, нужно проще смотреть на предстоящее испытание. Неужели вы думаете, что нас пошлют на убой под пятьдесят «Кнопок», пилоты которых от нас даже мокрого места не оставят — пойдём мы общим строем, или тройками, или поодиночке.

Джокт почувствовал обиду на друга. Кому приятно, когда его прикладывают лицом об стол?

Вдобавок ко всему, на обсуждение плана совместных действий было потрачено слишком много времени, и вот-вот должен был появиться оружейник за схемами снаряжения «Зигзагов».

Но обида была мимолетной, тем более что в словах Барона имелся смысл.

— Мне кажется, — осторожно начал Монс, чей почин нести все гравитационные ловушки был с восторгом принят Джоктом, — если бы всё обстояло так просто, как думает твой ведомый, нас не стали бы мариновать в тайнах, проще сказать всё начистоту: идёте «Пополам» или даже — «Вглухую», с одними Имами. Держитесь за хвосты опытных летунов, и вообще — ни о чём не переживайте. Нет! Нам наоборот намекнули сотню раз — надейтесь только на себя! Заставили ломать головы, переживать перед встречей с неизвестностью… Лично я считаю, что Джокт прав. Прости, Барон, — зачем-то извинился Монс.

— Конечно! Для тебя план Джокта в самый раз! Вся тройка — с ловушками, и ты её командир… Запустили, и сматываться! — противно-писклявым голосом спаясничал Нерон.

И тут произошло невероятное. Монс, курсант-тихоня, самый маленький по росту в отделении, подскочил к верзиле Нерону и, обхватив его шею рукой, пригнул голову книзу, так, чтобы лицо Нерона, никак не ожидавшего такого оборота, оказалось вровень с лицом Монса.

— Слушай, ты, фазан! Я уже говорил, — мои ведомые — лучшие постановщики ловушек на всём курсе. Это твой план — для тебя в самый раз! Хочешь подставить Каму и Умаса, а потом — пожать лавры героя или же смыться! Будешь ты их прикрывать Имами, как же! Ты их для спасения собственной задницы прибережёшь…

Барон бросил многозначительный взгляд на Джокта, словно сообщая: «Вот видишь? Не только я раскусил Нерона!» А Гаваец, который был всё равно в два раза здоровее Нерона, растащил обоих спорщиков и теперь держал их в вытянутых руках.

— Что ты сказал? — Лицо Нерона опасно багровело, и тут же все отчётливо услышали несколько коротких щелчков инъектора.