– Просто так.

– Слушай, Юль…

– Да?

– Ты одна дома?

Короткая пауза.

– Одна.

– А можно к тебе приехать? Если ты не против, конечно.

Журналистка повеселела:

– Я не против. Приходи, чай попьем. Я ведь тебя давно приглашала.

– А коньяк у тебя есть?

– Для тебя найду все, что хочешь.

Мяукающий голос звучал многообещающе. Почему бы и нет? Лучших антистрессовых препаратов, чем секс и алкоголь, человечество еще не придумало.

– Я только домой зайду, переоденусь.

– Хорошо, я жду. Давай быстрее…

А в подъезде его уже ждали.

– Ну сколько еще торчать? – недовольно пробубнил Утюг, глянув на вбежавшего Черепа.

– Идет, идет уже… Я его минут на пять обогнал. Лампочку выкрутил? Смотри, до смерти его не забей, он и так приторможенный какой-то.

Утюг нащупал в кармане кастет и замер – по лестнице кто-то спускался. Мимо них, даже не глянув, прошел парень, погруженный в свои мысли.

Подождав, пока он выйдет на улицу, Череп спросил:

– Ничо фраер не слышал?

– Да нет… вроде.

Он выглянул наружу.

– Ушел.

Череп прислонился к холодной стене. Ждать он не любил. Предстоящее задание он не воспринимал всерьез. По его мнению, иллюзионист не представлял никакой опасности. Сейчас они его изуродуют, а потом поедут в кабак. Филин как раз бабки должен отдать.

Воспоминание о деньгах улучшило настроение.

Череп поглядывал на улицу сквозь приоткрытые двери и нервно теребил пуговицу на рубашке. Мандраж не был связан с предстоящим делом, просто организм требовал дозы.

В конце улицы показался человек. Из-за вечернего сумрака лица нельзя было разглядеть, но Череп его узнал.

– Идет.

Утюг отлепился от стены и сунул руку в карман. Человек зашел в подъезд. Череп захлопнул дверь и без лишних слов прыгнул на спину вошедшего. Но фраера там не оказалось. Только что ведь был… Удивиться Череп не успел. Пушечный удар сломал ребра, вбивая их в грудную клетку.

– Хр-р-р… – вырвалось из горла. Следующий удар размазал его по стене. В угасающем сознании мелькнула мысль о том, что они недооценили фраера, а потом мир перестал существовать…

Прижатый железной рукой к стене, напустивший в штаны от неожиданности, Утюг с ужасом наблюдал за тускло блестящим, огромным, просто гигантским ножом, плавно двигающимся возле его глаз.

– Кто вас послал? – тихим, не соответствующим ситуации голосом спросил Инквизитор.

– Я-а… не-е…

Клинок сделал надрез на шее уголовника, побуждая его к словоохотливости. И он заговорил. Он готов был говорить до утра, лишь бы страшный человек отпустил его живым. Ну Варфоломей, ну сука! Как подставил, гад! Завтра он доберется до него!

Утюг не знал, что никакого завтра у него уже не будет.

– Варфоломей! Это он, я вообще не при делах! Мамой клянусь! Втравил, падла…

– Варфоломей, значит…

Нож опустился. Бандит облегченно вздохнул. Но тень сделала короткое движение, и клинок ужалил уголовника в живот. Потом еще раз, и еще…

Через двадцать минут нигде не работающий тихий алкоголик Степан выскочил за бутылкой водки в соседний круглосуточно работающий магазин. На ступенях первого этажа он поскользнулся в темной луже и растянулся во всю длину, продолжая сжимать в кулаке над собой замызганные купюры.

– А, б… Опять нассали…

Так как лампочка была выкручена еще полчаса назад, он не сразу заметил два неподвижно лежащих тела.

…Приехавшая милиция опросила всех жильцов, но, как всегда, никто ничего не видел. Данила в этот вечер ночевал у Юли, что она и подтвердила приехавшему участковому. Трупы списали на результат бандитских разборок, и райотдел получил очередной «висяк».

* * *

Туфли Данила отмыл, как только приехал к Юле. Кровь не успела засохнуть, поэтому он провозился не дольше минуты. Затем пошел в душ. Но не успел он унять дрожь под бьющими струями, как почувствовал на плечах прохладные руки Юлии и ее упругую грудь, прижавшуюся к его спине. Он обернулся, привлек ее к себе и впился в ее мягкие, сочные губы. Юля застонала и, прижавшись всем телом, стала тереться о его бедро, обхватив его своими длинными ногами. Он подхватил ее за ягодицы, поднял, а когда посадил на себя, она с хриплым криком упала ему на грудь…

Потом он отнес ее в спальню.

Горячая, бурная, продолжавшаяся до глубокой ночи психотерапия помогла ему справиться со стрессом и забыться. По крайней мере – до утра.

А еще через несколько дней во львовском отделении фирмы парапсихологии «Судьба» случился пожар, уничтоживший здание практически подчистую.

Тот, кто выдает себя за Спасителя, рискует быть распятым.

Испанская пословица

Дорога от вокзала к дому занимала минут десять, но пройти их предстояло по темной безлюдной тропинке, заросшей по обе стороны густым кустарником. Позади остался мост, с которого были видны ржавеющие остовы паровозов и загнанные на запасные пути вагоны, пустившие корни в заросший рыжей травой грунт.

Вечером тропинка выглядела особенно зловеще. Фонари были расположены на приличном расстоянии друг от друга, и между этими призрачными островками света господствовала темнота. В высокой траве валялись бутылки, сигаретные пачки, шприцы и использованные презервативы. Женя с тревогой представила ситуацию, когда ей попадется компания обкуренных малолеток, вышедших на ежевечерний промысел.

Чтобы отвлечься, она еще раз прокрутила в голове свою новую рекламу, напечатанную в нескольких газетах: «Ясновидящая Евгения! В совершенстве владеет магией. Гадает, снимает порчу, соединяет судьбы людей». Хм… Надо было еще про медицинские проблемы написать. Вон к Вениамину сколько лечиться ходили…»

Сзади треснула ветка, сердце провалилось в желудок. Гадалка обернулась, но ничего не увидела. Тропинка виляла и изгибалась каждые десять метров. Она ускорила шаг.

«…а что Вениамин? Зарезали его. За бабу, наверное. Любил он под предлогом магических исцеляющих процедур оттрахать клиентку. Видно, муж чей-то и пронюхал…»

Тропинка выскочила на освещенную, хотя и пустынную улицу. До дома оставалось не больше двух минут. Гадалка обернулась. Никого, только вдалеке тоскливо завыла собака. Зловещее черное пятно, пожиравшее тропинку, осталось позади.

Тут она поняла, что вызвало ее подсознательное беспокойство. Вчера истек срок ультиматума, поставленного ей неизвестным по телефону. Ну ничего, у нее брат бандит. Пообещал вычислить гребаного шутника и потолковать с ним по душам.