и не успел перехватить свою вещь. Поэтому его куртка упала на пол, а из нее с легким шорохом и стуком высыпался какой-то глупый мусор, который часто оседает по карманам. У Водорезова осели скомканная обертка от сигарет «Мальборо», несколько канцелярских скрепок и узкий огрызок черной пластмассы.

Наладчик Леня, вышедший с напарником Антохой с целью перекурить, кивнул Сергею и собирался уже Аркадия Яковлевича мирно обойти по дуге, продвигаясь дальше на выход, как увидел эту пластмассовую фигню. Он подхватил ее с пола и принялся ожесточенно изучать. Затем уставился на Водорезова бешеным взглядом и злобно прошипел:

– Значит, это ты моей отвертке ноги приделал? Я ее с прошлой недели обыскался, на Лушина покойного подумал, а это ты ее спер?

Водорезов попытался вразумить буяна. Всем в корпорации был известен неуправляемый нрав бригадира наладчиков. Был он неадекватно суров и до неприличия жаден. Поэтому Водорезов сказал ему примирительно:

– Ну что вы, Леонид, мне не нужна ваша отвертка, не брал я ее. Разве то, что у вас в руках, похоже на отвертку?

– Не делай из меня дебила! – еще пуще взбеленился бригадир. – Ты эти буквы видишь? Читать умеешь? Что тут написано, можешь прочитать?

И он сунул под нос Водорезову пластмассовый обломок, а когда Аркадий Яковлевич попытался сей мусор взять, чтобы рассмотреть, приблизив к глазам, наладчик лапу отдернул и подсунул подоспевшему на шум Шведову.

– Глянь, Толь, ты глянь только! Это же от моей любимой отверточки кусок. Помнишь, на прошлой неделе я ее обыскался? Она ж у меня именная была, я ее надписал гравером, на рукоятке, на, позырь!

На куске пластмассы, действительно похожем на фрагмент рукоятки, можно было прочесть «…еня Куче…», что в переводе означало «Леня Кучеренко».

– Толь, ведь я почему тогда на бедолагу Лушина подумал? Потому что его с моей отверткой в руке и нашли, уже мертвого. Причем уделать он ее успел конкретно. Молотком, что ли, по ней фигачил? Когда у него из пальцев отвертку вытащили, я посмотрел, не побрезговал. Рукоятка так разбита была, что даже металл обнажился. Такой отверткой не то что в электропроводке, а и в носу ковырять стремно. Я решил на Лушина не обижаться, нехорошо на покойников обижаться. Тем более что сам себя дед и наказал.

Тут Леня повернулся от озадаченного Шведова к растерянному Водорезову и свирепо вопросил:

– Только вот теперь мне непонятно, Водорезов, как этот самый обломок попал в твой, блин, карман? Выходит, вовсе не Лушин, а ты спер у меня с верстака мой инструмент? А я без нее как без рук уже какой день! Барахло это китайское даже в руке не лежит, а эта еще наша, советская была, где я теперь такую себе найду? Попользовался – верни на место, я не жлоб, но курочить-то зачем?

– Интересный вопрос, – вперив в Водорезова нехороший взгляд с прищуром, произнес неслышно подошедший Петрас Берзин. – А ведь и в самом деле, Аркадий, объясни рабочему классу, зачем было добротную вещь курочить?

– С чего вы взяли? С чего вы взяли, что я что-то… курочил? Подобрал просто с пола мусор, а выбросить забыл, вот и все. Устроили тут, понимаете!..

Он протиснулся мимо наладчиков к столу, взял жестянку с чаем, собираясь уложить ее обратно в пакет и отбыть наконец к захворавшей супруге.

– А что это тут у нас? – заинтересованно спросил Берзин, протягивая к банке руку.

– Лекарство какое-то, Петрас Ольгертович, – несмело ответил Сергей. – Травяной сбор для вот его жены.

Петрас выдернул банку из судорожно сжатых пальцев Аркадия Яковлевича и потряс. Раздался приглушенный стук. Рассыпая на пол сухие листья ромашки и зверобоя, Петрас медленно извлек через тесный баночный лючок туго замотанный в полиэтилен небольшой черно-металлический брусочек.

Леня Кучеренко со словами «Ах ты ж сука» крепким рабочим кулаком врезал Аркадию Яковлевичу по серой трясущейся скуле.

Надежда Михайловна сидела со скучающим видом и мотала нервы. Это она может. Это она может лучше всех. Однако надо было учитывать реальность. Нынче нервы у многих не железные, и игрой на них лучше не увлекаться.

Физиономии дамочек, навязавшихся к ней сегодня на чай, из оживленно-любопытных постепенно превращались в недовольные и обиженные.

Ей было что сказать. Но вместо того чтобы приступить к повествованию, Киреева неторопливо прихлебывала чаек из синей с позолотой чашечки, тянулась за печенькой курабье и нарочито медленно разворачивала ротфронтовский «трюфель».

И тогда юрисконсульт Трофимова процедила, обращаясь к двум киреевским барышням, прилипшим к мониторам:

– Девочки, выйдите.

Барышни посмотрели вопросительно на начальницу. Начальница молчала, помешивая ложечкой холодный чай, и они не сдвинулись с места, ехидно улыбаясь.

– Ну! – рявкнула Алина, развернувшись к ним лицом, и девиц смело, а их начальница посмотрела на Алину с легким испугом.

Катя Демидова неторопливо приподнялась со стула и закрыла за вспорхнувшими патентоведками дверь. На ключ, на два оборота.

– Чего сидишь? – шумнула Алина на Валерию. – Скотч нужен широкий, подай, вон он, на том столе. А ты, Катерина, стой у двери. Если попытается прорваться… Что-нибудь придумай, короче. Не мне тебя учить.

– А что это вы задумали, девочки? – заискивающе спросила всех сразу Надежда Михайловна, забыв про чашечку и курабье.

– Стресс снимать будем, – мрачно ответствовала Трофимова. – Скажи, Катюх, у тебя стресс имеется?

– А то, – сказала Катя. – У меня их даже два. Валера и Ромчик. Это не считая магазина, улицы и дома.

– А что дома? – не справилась с любопытством даже перед лицом неясной угрозы Киреева.

– Свекровь по выходным, – коротко ответила Катя.

– Разговорчики! – как ефрейтор на плацу, рявкнула Трофимова. – Бурова, кидай скотч. Мазила…

– Как вы себя ведете, Алина Леонидовна?! – неуверенно возмутилась Киреева. – Где ваша всегдашняя сдержанность?

– Засуньте ее себе в задницу, – грубо ответила ей Алина, чем ввела в ступор всех присутствующих.

Затем, поигрывая колесиком скотча, подбрасывая его и ловя на ладонь, она приблизилась к Надежде Михайловне и нависла над ней, примериваясь примотать ее правую руку к подлокотнику офисного кресла.

– Но-но-но! – та замахала руками, уворачиваясь от тонких и цепких пальцев юрисконсульта. – Что вы хотите? Что вы хотите за мою свободу?

– А зачем нам ваша свобода? Мы сейчас, уважаемая, стрижку вам подправим. Будет стильно, – и Алина хищно улыбнулась, позвякивая офисными ножницами с прилипшими к их лезвиям узкими полосочками скотча.

– И окраску обновим, – мстительно добавила Катерина, демонстрируя в качестве аргумента пучок разноцветных маркеров.

– И после этого свобода вам будет уже не нужна, – зловредно прищурившись, метнула свой камень Валерия.

– На помощь! – вжавшись в кресло, пискнула Надежда Михайловна.

– И имейте в виду, никакой носастый Берзин вам сейчас не поможет, –