— Ха-ха-ха!!! — ржут зеваки.

— Да ну вас, — обижается Кацап, — я же говорю: отличный кот из него вышел…

Страшно хочется спать, но мешает возобновившаяся где-то в районе набережной и мостов неистовая стрельба. Что это? Говорят, чтобы не обращал внимания. Это-де наши с городских крыш оставшихся снайперов выкуривают. Будто бы среди этих застрявших на чердаках румын даже пулеметчики есть. Укладываясь на пахнущую чужим бытом кровать, вдруг понял, что не заметил, когда ушел Миша. Меня проститься не позвали…

Кажется, едва уснул, как неистово тормошат: «Взвод, подъем! Подъем, мать-перемать, строиться в коридоре!» Первое, что удается понять спросонья, — стрельбы нет. Что же случилось? За что Али-Паша Бендерский обрушился на нас, спящих, с руганью? Приведя в порядок кое-как собравшийся, качающийся строй, он произносит:

— Так, хлопцы… Отдых закончен, потому как дела неважные… Румыны с техникой вновь идут к городу, а у нас бредлам. Городские начальники и заречные полковники совещаются, как взять полицию, куча народу толпится вокруг них, а периметр до сих пор не защищен. Когда надо было развивать успех, они не давали подкреплений и раздавали приказы стоять на месте, а теперь вдруг желают развить успех… Чем они его будут развивать, я не знаю. Трофейная бронетехника отправлена в Тирасполь. Взамен ополчение приходит с одними автоматами, а то и вовсе без них… Боеприпасов вместо истраченных при обороне города и прорыве не прислано… Шпионов и доносчиков хватает, сами знаете, трубку телефона достаточно поднять. С другим берегом связаться проблема, но как звонить в Каушаны, ее почему-то нет! И румыны о происходящем, я полагаю, знают. Значит, могут собрать силы и ударить по открытым окраинам первыми, учтя свои вчерашние ошибки! Исходя из этого, командир Бендерского батальона отдал приказ: сон отменяется, готовимся к обороне. И наш комбат этот приказ полностью поддерживает. Ясно?!!

— Так точно, ясно… — нестройно отзывается взвод.

— Тогда слушай мой приказ: первое отделение готовит к обороне коробку. Открыть все двери на этажах, окна в сторону противника повыбивать все до единого, главный вход забаррикадировать! Второе отделение работает внизу со мной. Да, забыл! Кто хочет жрать, внизу есть мясо и теплый бульон. Царский вкус не обещаю, но не сдохнете, не отравлено…

Громить чужое жилье… Ну и работенка привалила. После варварского вышибания дверей и разбивания стекол спускаюсь вниз, проверить, что сделано у входа. Благодаря добровольцам работы там близятся к концу, но отдохнуть не удается. В продолжающемся припадке активности взводный распорядился освободить от «шмоток и требухи» верхний этаж. Притом так, чтобы не захламлять нижние. Отряженный к нам для контроля Серж сам трудится как вол, вышвыривая из окон мебель. По-моему, у него патологическая страсть разрушать. Чтобы не влезать с ним в перепалку и не выслушивать комплименты типа «слабак», приходится шевелиться самому. Стараюсь сохранить от порчи все, что можно, и взамен получаю в спину эпитет «слюнтяй». Приходится помалкивать. От апелляции к взводному толку не будет. Он с частью людей оборудует позиции в частном секторе и возводит баррикады в проездах между домами.

Самый широкий из них, оказавшийся частью улицы Калинина, перекрыть нечего и думать. Посовещавшись, Али-Паша и Серж решают сделать на перекрестке с улицей Первомайской ложную минную постановку — бросить провод, кое-где подкопать и обозначить вешками. С другими переулками проще — в них можно завалить деревья и столбы освещения. Провода на них порваны, но все равно это похоже на варварство. Теперь нашими усилиями в этом районе света не будет еще дня три. Между делом взводный побывал у комбата. Вернувшись, застал нас курящими во дворе и осчастливил матюгами, толкнув короткую, но цветистую речь о пользе труда, который сделал из обезьяны человека. Люди же по своей сущности склонны к деградации, поэтому наиболее ленивые, то есть мы, сделали шаг назад — стали ментами. Но, если ударно поработать, труд даже ментов может превратить в солдат. А солдат, возвестил Али-Паша, почти ангел небесный, находится от ворот рая только на шаг дальше архангела Гавриила. Словом, нашелся на нашу голову Чарлз-Иоанн Златоуст ибн Дарвин. И ведь такие, как он, сами пошли к нам, в МВД, а теперь кичатся среди товарищей своей белой военной костью… Попытки возмутиться и посмеяться тут же были пресечены не столь юмористическим заявлением о том, что румыны, если не встретить их, как положено, могут помочь этот шаг пройти. Памятуя недавнее фиаско на Коммунистической, ворча и скрипя костями, милиция вновь берется за дело. С удовольствием наблюдаю, как мучаются Кацап и Гуменяра. Тяжело с недосыпа и похмелья ворочать бревна, когда в облюбованной ими комнате теплые постели, под которыми припрятаны авоськи с бухлом и шоколадом из продмага.

Что меня этой ночью еще поразило — это жесткое обращение взводного с оставшимися в домах жителями. Ведь это они по первому нашему слову дали пилы, топоры и другой инструмент, а потом испуганно смотрели за начавшимся разгромом и пытались не пускать нас в свои дворы, где он решил разместить бойцов. Надеются, что если мы у них на постое не будем, то и националисты их не тронут. Но Мартынов зло потребовал от хозяев захлопнуть рты и не доводить его до греха. По сути, мирным жителям оружием пригрозил. Помучившись осознанием несправедливости, ведь для защиты этих жителей мы и пришли сюда, задал ему об этом вопрос. А он зло зыркнул и как отрубил:

— На голом асфальте полежать успел? Понравилось? Ради ихнего барахла и твоей ментовской морали я людьми рисковать не намерен!

— Но можно же по-другому!?

— Заткнись, замок! Как по-другому? Ты про те окопчики, что в центре и вокруг ГОПа копают?! Не ровен час, увидишь, что будет…

Разошлись каждый при своем мнении.

…Под утро снова наполз туман. От частных домиков, где мы продолжаем свою возню, не видно ни пятиэтажек сзади, ни кинотеатра через улицу. Оттуда доносится какой-то звук, затем шум движения людей. Расхватываем автоматы, залегаем, скрываемся за заборами. Но передовой дозор возле «Дружбы» стрельбы не поднял, наоборот, кричат: «Не стреляйте, свои!». Появляется пешая колонна. Вслед за звуками моторов из тумана выползают машины. Тот отряд, который поздно вечером ушел на Ленинский. И еще кто-то с ними. Почему возвращаются? Подходим с Али-Пашой к их командиру.

— Выполняем приказ на отход. Пришел по линии ТСО…

— Чертовщина какая-то… Ничего об этом приказе не знаем!

— Мы тоже не понимаем… Звонили в горисполком, просили подкинуть боеприпасов, разобраться. Те пообещали, а потом говорят: «Раз вы на Ленинском, во избежание провокаций лучше отойти…» Мы подождали часа два, но новый приказ не пришел. Вот, отходим…

— Кто это с вами?

— Бендерский батальон. Вышли человек двадцать с Гыски и Протягайловки, тоже без боеприпасов, и четверо легко раненых…

— Мулей за вами нет?

— Нет. Даже вчерашние гуманитарщики укатили. Пустой район… У фабрики «Флоаре» и дальше, у «Молдавкабеля», были рабочие… Но им вчерашнего хватило, разошлись. Эх, обидуха… Три бэтээра брошенных захватили, один из них с ПТУРСами… Подбросили бы военспецов и боеприпасы, запросто могли удерживать эту часть города!