Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 126
Перейти на страницу:

Между тем я прочла Гердера. Несмотря на всю радость, которую приносит доброта, прозорливость, щедрая человечность, мне кажется, что это скорее введение в книгу, нежели собственно книга. И все же она меня бесконечно радует. Хорошее введение с прекрасными отдельными фразами – это уже что-то.

Дорогая моя! Теперь все совсем не так, как было полтора часа назад. В квартире наступил глубокий покой. Между дневной суетой и тихой-тихой ночью я урвала время для стирки белья. Мама и Павел уже спят, тикает тишина, и я с большим удовольствием снова сажусь за письмо к тебе; время от времени я слышу мирное похрапывание Павла.

У нас гостит Адела. Ей нравятся эти края – столько воспоминаний! Как вышла замуж за Густава, он был таким высоким, что, и встав на цыпочки, в щеку не чмокнешь, как пошли дети, как не успела глазом моргнуть – и полжизни за спиной, а с учетом происходящего, может, и вся.

Адела преисполнена боевого духа. Утром она сражается с пылью. Проведет пальцем по книжной полке, поднесет его к носу, рассмотрит содержимое. Эта убирается мокрой тряпкой, а вот застарелый жир мылом не возьмешь, нужно специальное средство. А накипь-то на дне чайника! Побегу в магазин, пока на перерыв не закрыли.

Усталость снимают ножные ванны. Адела греет воду в большой кастрюле, переодевается в полосатый Павлов халат, опускает ноги в воду по самые икры. У нас с ней одна и та же форма ног – низкие икры и тонкие лодыжки. Но и тут она без дела не сидит – то дыры латает на чулках, то свитер вяжет. Процедура завершается растиранием пяток грубым полотенцем. После этого обязательно надеть шерстяные носки. И все – она новый человек. Не то что мы! Утром глаза открыть не можем, вечером с ног валимся, а по ночам блуждаем. Это – ко мне. Павел рано ложится и рано встает.

Мне теперь иногда плохо спится, и, просыпаясь, я думаю о том, с чего нам с тобой начать. Я вполне согласна с твоим предложением обсуждать какой-то один определенный вопрос, но именно здесь и начинаются трудности. Мы думаем, смотрим, обучаем исходя из обстановки, собираем материал для размышлений и преподавания из ежечасных наблюдений.

Твое замечание не начинать с современного искусства наводит меня на предположение, что ты (как, видимо, и любой человек) хочешь иметь некое представление об истории искусства в его становлении, чтобы навести первичный порядок в хаосе форм. Вместе с тем мой основной принцип состоит в том, что учащийся «не учась», не работая самостоятельно, может бесстрашно нырнуть в этот хаос. Разобраться с историей искусств помог бы, к примеру, Хаузенштейн, у него много иллюстраций, и можно читать разные главы без всякой последовательности. Главное, что можно оттуда вынести, – это рассмотрение каждого стиля в отдельности, без выделения какой-то определенной эпохи. Любая эпоха содержит ровно столько же своеобразного, сколько и унаследованного от других, почерпнутого из иных источников; часто обнаруживаются совершенно неожиданные вещи, позволяющие выявить влияния или заимствования.

Можно, конечно, для собственного спокойствия изучить отличительные признаки разных стилей. С другой стороны, не обязательно рассматривать кажущийся примитивизм как начальный этап развития и, соответственно, его недооценивать и считать усложненность вершиной искусства и, соответственно, ее переоценивать.

Есть и другой метод, и он мне близок: взять для рассмотрения что-то одно, например негритянскую скульптуру, – и обратить твое внимание на пропорции и ритм.

Скажем, у Микеланджело большую роль играют руки и ноги. Напомню тебе об Адаме с лениво протянутой рукой, касающейся Божьей длани, о толстом Адаме в «Изгнании из рая» (я упоминаю его потому, что каждую часть его тела буквально распирает от информации, которую она собой несет; Рембрандту, напротив, важна не «отдельность», а цепь взаимосвязей). Посмотри на офорт Рембрандта «Воскрешение Лазаря», насколько там несущественна (не в том смысле, что неважна, но – играет подчиненную роль) рука, вызывающая лежащего в гробу Лазаря. В ранней работе Рембрандта на ту же тему жест воздетой руки, напротив, еще очень важен.

Фридл

Устала писать. Болят глаза, хотя я честно выполняю все предписания Хильды. Ем желтки, принимаю витамины. Работники фабрики Шпиглера в день увольнения преподнесли Павлу подарок – печатную машинку «Мерседес», один к одному как на картине «Допрос». Денег на ней явно не заработаешь. Евреи нынче диссертаций не пишут, а арийцы нам на перепечатку не дадут.

Если бы что-то из картин, которые увезла Лизи, удалось продать в Праге. Пока что я раздарила пятнадцать работ, а продала только пять. Два портрета и три вида Гронова, те, что рисовала для пастора.

Картина, которую я сейчас пишу, явно не для продажи. Она мне приснилась, и пока все получается так, как привиделось во сне.

Пифагоровы штаны, память школьных лет, под копытом белой вздыбленной лошади. На лошади – всадник, на фоне темного неба. Он развернулся так, чтобы дотянуться рукой до плеча идущего к нам с картины человека. Луч света, исходящий от всадника, бьет в спину идущего: плотная фигура в контражуре, лицо и одежда лишены очертаний. Безликий движется во тьму, которая впереди.

Указующий перст безликого – вот почему я пишу Хильде про жест воздетой руки – направлен на пифагорову развертку и горшок с гортензией. Вот, мол, решая там свои теоремы, не забывайте о цветах.

Если тебя заинтересует «Дон Кихот», художница подарит тебе его с большой радостью, и ты должна принять его без фокусов; для другого это бы стоило 200–300 марок. Несмотря на большой формат, это эскиз, но как осуществить пересылку?

Дорогая, твое желание помочь дает нам с Дивой столько радости и мужества, что ты едва ли можешь себе представить. Она сейчас серьезно взялась за шитье, и это ее очень занимает. Каждый день начальница говорит ей, что очень скоро она всему научится и что она уже работает мастерски. Ей предложили два места работы, оба каторжные…

Лаура снабжает меня разноцветными обрезками: ситец, шифон, маркизет, гофре, твид, байка… Когда никого нет, я в них играю. Раскладываю на столе темную ткань прямоугольной формы, не черную – на черной все выглядит эффектно, но резковато – и не квадратную – квадрат фокусирует все внимание в центре, и делаю первый ход. С закрытыми глазами достаю из мешка первый лоскут. Первая нота – узкая полоска шифона с незабудками – это вертикаль, поставим ее где-то сбоку. Со вторым лоскутом опасно, он может оказаться и другом, и врагом шифонового. Желтоватенькая байка кругляшком ложится рядом, но, как только я достану третий лоскут, может статься, что кругляшок придется перенести в другой угол. Обрезок белого ситца величиной в ладонь. Он смотрится везде и нигде. Но если на него положить лоскуток шифона, тогда желтоватенькой байке здесь точно не место. Стоит трем первым элементам занять верные позиции, материал берет власть, и дальше все происходит само.

Девочек захватывает возня с тряпочками, мальчиков – нет. Им нужно что-то взрывное, что-то, что помогает выпустить пары. Все у них «чересчур». Чересчур ранимы, чересчур обидчивы и при этом – чересчур рассудительны. Даже мелочь пузатая знает слово «несправедливо».

1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 126
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?