– Я. Ее. Выпущу. – Девушка мрачно уставилась на Тамира и заслонила пленницу собой.

– Только попробуй, – спокойно ответил колдун, понимая, что подруга окончательно повернулась умом от жалости.

– Я – ратоборец.

– Ну а я – колдун. Дернись только, упокою обоих. Выходи.

И Лесана, понимая, что он никогда ее не простит, ударила. Ударила так, как учил Клесх, вкладывая в кончики пальцев всю силу, позволяя ей устремиться с них прямым лучом. Лишь за миг ослабила удар, чтобы не убить, а только оглушить.

Тамир рухнул, как подрубленное дерево.

– Ну, чего вылупилась? Быстрей, дура! – рявкнула девушка, хватая узницу за плечо. – Бегом!

Она волокла ее коридорами, подталкивая на поворотах. Они бежали, оскальзываясь на гладких каменных полах, а уж как вылетели из низкой двери прямо в морозную ночь – пленница вовсе не поняла. Ей вообще казалось, будто она спит и видит дикий сон. Только когда мороз и яростный колючий ветер ударили в лицо, она уразумела, что происходящее не мерещится.

– Иди. Быстро. Если я тебя или этого выродка встречу еще хоть раз, убью обоих. Поняла? – спросила странная охотница и встряхнула Ходящую. – Поняла?

– Да! – Она вцепилась вдруг в руку человека и спросила о том, что мучило ее с первого мига их встречи: – Почему ты помогаешь мне? И как ты меня назвала?

– Зорянка. Потому что ты – моя сестра. А теперь – пошла вон!

И охотница толкнула ее в спину, выталкивая в объятия метели и ветра.

Прежде чем возвращаться в казематы, Лесана поднялась в мыльню и набрала полное ведро ледяной воды. Она собиралась привести в чувство Тамира, а уж потом идти с повинной к Дарену – признаваться в содеянном, чтобы за ее глупый поступок наказание не постигло ни в чем не повинного парня.

Однако когда она вернулась в каземат, там уже царил переполох. Трое старших послушников из ратоборцев осматривали темницу, а Тамира выхаживали двое целителей. Глаза у парня были мутные, но на Лесану он посмотрел… Ох, лучше бы и вовсе не смотрел. Выученица Клесха поняла – дружба их закончилась. Да и странно было бы, случись иначе.

А над гудящим роем голосов вдруг послышался скрипучий и командный окрик старика Рэма.

– Ты откуда здесь? – подскочил к девушке крефф.

Уже одно то обстоятельство, что старик двигался прытко и шустро, говорило о многом.

– Я?.. Вот, за водой ходила… Меня Дарен приставил казематы убирать, – пробормотала Лесана, не зная, что еще сказать и не понимая, почему их с Тамиром не собираются вязать и предавать смерти.

– За водой! Дура безмозглая! Кровососка стража как-то подозвала, зачаровала, видать, а потом вырвалась. Гляди, вон, еле очухался.

Тамир смотрел прямо и зло.

– Я за водой ходила… – растерянно повторила послушница. И вдруг оживилась: – А как она смогла-то?

– Как, как… Не твоего ума дело. Смогла вот, – отрезал Рэм, на миг замешкавшись. – Ты-то помнишь хоть что? – повернулся он к оглушенному колдуну.

Тот, не отводя от Лесаны глаз, ответил:

– Мне помстилось, Лесана зовет. Спустился, а потом не помню ничего…

– У-у-у, дурень! Тьфу! Остолопы! Хорошо хоть заклятие охранное на двери взвыло, а то бы так и лежал тут бревно бревном.

И Рэм, махнув рукой, заторопился прочь.

Девушка в растерянности застыла, не понимая, как вышло так, что их не подозревают? Отчего? Увы, объяснять ей никто ничего не собирался.

– Лесанка, – окрикнул послушницу старший из учеников Ольста – Милад. – Ну, чего стоишь-то? Иди отсюда. Не до уборки теперь. Иди, иди…

Она пошла прочь, огорошенная не столько происшествием, сколько последствиями. Виновница переполоха ждала даже не наказания – казни, а на деле выходило, никому и дела нет ни до нее, ни до Тамира, ни до их причастности к побегу пленницы…

Нэд тяжелыми шагами мерил свой покой. В душе у смотрителя Цитадели поселилось тоскливое беспокойство. Слишком многое навалилось в последние месяцы. Сначала потеряли девку с Даром, теперь вот Ходящая с выродком смогла сбежать оттуда, откуда еще никто не сбегал. Выученица Клесха бесполезной оказалась. Хотя чего от такого наставника ожидать-то!

Одна радость – теля Донатоса вздел-таки ярмо колдуна. Но то лишь капля в море, колдунов всегда по пальцам пересчитать можно. Да что себе врать – Осененных вообще стало мало. Скоро весна, поедут креффы искать выучей, и только Хранители ведают, кого они привезут и привезут ли. Вон, Бьерга второй год с пустыми руками возвращается. Хоть самому садись на коня да поезжай по городам и весям искать годных к послушанию. И поехал бы. Вот только нельзя Цитадель оставить. Не на кого.

Скрипнула дверь. В комнату зашла Бьерга. Как всегда, при виде ее у смотрителя сильнее забилось сердце. Сколько лет прошло, а он так и не смог вырвать ее из души. Много жарких ночей у них было… Каждую он помнит. И еще помнит, как две седмицы они жили вдвоем, когда погиб целитель из их тройки. Нэд забыл тогда, что он – ратник, а она – колдунья. Были только мужчина и женщина и любовь, что их связала. И хотелось, чтобы никогда это не кончалось, но… прилетела сорока из Цитадели, и пришлось, едва дождавшись новых сторожевиков, возвращаться в крепость. Тогдашний Глава слег после удара и, чувствуя, что дни его вот-вот оборвутся, собирал всех молодых обережников, годных для креффата.

Так закончилось короткое счастье Нэда и Бьерги. Они разъехались на поиски выучеников, да и когда возвратились, виделись лишь изредка, все больше времени проводя, вразумляя послушников. Сами не заметили, как отдалились друг от друга, а потом Нэд и вовсе стал Главой. И их без того редкие встречи прекратились. Претило гордой колдунье тайком к любовнику бегать. И он не мог оскорблять ту, которую любил.

И вот смотрел сейчас Нэд на женщину, в чьих волосах серебрилась седина, а перед глазами все одно стояла юная девушка, которая запала в сердце много лет назад. Пусть молодость и зрелость прошли, и уже старость неслышно, словно кошка, подкрадывается, но по-прежнему хочется подойти к ней, обнять и стоять молча, слушая, как бьется сердце… Нет. Не к лицу Главе такая слабость, да и креффы вот-вот придут. Оттого Нэд лишь скупо кивнул вошедшей колдунье и глазами указал на лавку.

Бьерга не успела раскурить трубку, как начали собираться остальные наставники – недоумевающие, полусонные. Нэд окинул быстрым взглядом стариков. Рэм, Койра, Ильд что-то обсуждали скрипучими голосами, неторопливо шагая впереди всех. Следом шли колдуны. Донатос и Лашта о чем-то спорили вполголоса, Руста недовольно хмурился, слушая их. Ихтор нервно потирал рассеченное надбровье, как всегда, когда был задумчив или растерян. Последним вошел злой, как Встрешник, Ольст.

Не хватало Озбры, Дарена, Майрико и Клесха. Но, даже и окажись эти четверо тут, зрелище все равно было бы жалким. Креффов совсем мало… В иные годы при Цитадели жило не менее трех десятков наставников, а теперь и дюжину едва наскребешь.