М ю р и э л. Жаль, я не умею писать. Столько мыслей в голове, но, как ни стараюсь, не могу облечь их в слова.

Д и к. Совсем как Голиаф. «Понимаю, что чувствует Давид, а выразить словами не могу». Его высказывание филистимляне тут же сделали своим девизом.

М ю р и э л. Что-то до меня не доходит. Наверное, глупею к старости.

Г л о р и я (шаткой походкой бродит среди гостей, как захмелевший ангел). Если кому-то хочется поесть, в столовой еще остались пирожные.

М о р и. Ненавижу викторианские завитушки, которыми их снабдили.

М ю р и э л (с неуемной веселостью). Ну, я скажу, вы и нализались, Мори.

Грудь Мюриэл по-прежнему подобна мостовой. Девушка с готовностью подставляет ее под копыта проезжих жеребцов, надеясь, что их железные подковы высекут хотя бы искру романтической страсти среди всеобщего мрака…

Супруги Барнсы и Пэрамор заняты беседой на высоконравственную тему. Обсуждаемый предмет столь возвышен, что мистер Барнс уже в течение нескольких минут пытается ускользнуть на территорию, более подверженную пороку, которая находится в районе дивана. Трудно назвать причины, задерживающие Пэрамора в сером доме. Возможно, это обычная вежливость или праздное любопытство. Не исключено, что он намерен написать впоследствии социологический отчет и с этой целью анализирует процесс разложения американского обществ.

М о р и. Фред, полагаю, вы человек широких взглядов.

П э р а м о р. Так оно и есть.

М ю р и э л. И я тоже. В моем понимании все религии равны и все такое.

П э р а м о р. В каждой религии есть что-то хорошее.

М ю р и э л. Я католичка, но честно признаюсь — не слишком ревностная.

П э р а м о р (проявляя недюжинное терпение). Католическая религия очень… очень влиятельная религия.

М о р и. Ну, человек таких широких взглядов просто обязан испытать бурю возвышенных чувств и прилив оптимизм, что таит в себе этот коктейль.

П э р а м о р (с вызывающим видом берет бокал). Благодарю. Пожалуй, попробую… один.

М о р и. Один? Неслыханное безобразие! У нас тут встреча выпускников тысяча девятьсот десятого года, а ты не желаешь хотя бы для приличия малость набраться. Ну же, смелее!

Выпьем за здоровье короля Карла,

Выпьем за здоровье короля Карла,

Кубок скорее неси…

Пэрамор с воодушевлением подпевает.

М о р и. Наполни бокал, Фредерик! Ведь хорошо известно, что все в мире подчиняется велению природы, а тебя она решила сотворить отъявленным пьяницей.

П э р а м о р. Если человек умеет пить, как истинный джентльмен…

М о р и. А что такое джентльмен?

Э н т о н и. Кто никогда не вкалывает булавки под лацкан пиджака.

М о р и. Чепуха! Социальный статус человека определяется количеством хлеба, который он съедает в сандвиче.

Д и к. Кто предпочитает первое издание книги последнему выпуску газеты.

Р е й ч е л. И ни при каких обстоятельствах не создает впечатления наркомана.

М о р и. Американец, способный поставить на место дворецкого-англичанина и убедить, что именно он и является джентльменом.

М ю р и э л. Человек из хорошей семьи, который закончил Йель, Гарвард или Принстон, при деньгах, искусный танцор и все такое.

М о р и. Наконец-то мы слышим идеальное определение! Кардинал Ньюмен о таком и мечтать не смеет.

П э р а м о р. Полагаю, этот вопрос нужно рассматривать в более широком смысле. Не Авраам ли Линкольн сказал, что джентльмен — это тот, кто никогда не причинит боли ближнему?

М о р и. Думаю, слова принадлежат генералу Людендорфу.

П э р а м о р. Вы, разумеется, шутите.

М о р и. Выпей-ка еще.

П э р а м о р. Мне больше не стоит. (Понизив голос, шепчет, чтобы никто не услышал, кроме Мори.) Должен признаться, это всего третий бокал в моей жизни. Ну, что теперь скажете?

Дик заводит патефон. Мюриэл тут же вскакивает с места и начинает раскачиваться из стороны в сторону. Она сгибает руки в локтях, выставляя их вперед, как рыбьи плавники.

М ю р и э л. Ах, давайте уберем ковры и потанцуем!

Услышав это предложение, Энтони и Глория в душе стонут, но кисло улыбаются, выражая согласие.

М ю р и э л. Ну же, лентяи! Поднимайтесь и двигайте мебель.

Д и к. Подождите, дайте допить.

М о р и (полон решимости осуществить свои намерения в отношении Пэрамора). Слушайте меня! Давайте наполним бокалы, выпьем, а потом и потанцуем.

Волна протеста разбивается, столкнувшись со скалой, коей является неумолимый Мори.

М ю р и э л. Ну вот, теперь у меня голова идет кругом.

Р е й ч е л (тихим голосом обращается к Энтони). Глория просила держаться от меня подальше?

Э н т о н и (сконфуженно). Нет, что вы! И речи не было.

Рейчел одаривает его загадочной улыбкой. За два года ее красота приобрела холодную элегантность.

М о р и (поднимая бокал). Выпьем за поражение демократии и падение христианства.

М ю р и э л. Да ну вас!

Она бросает на Мори насмешливо-осуждающий взгляд, а затем выпивает содержимое бокала. Все пьют, испытывая при этом разную степень затруднения.

М ю р и э л. Очистить пол!

Энтони и Глория понимают, что испытания не избежать, смиряются и включаются в работу. Передвигаются столы, громоздятся друг на друга стулья, скатываются ковры и бьются лампочки. Наконец мебель свалена вдоль стен безобразными грудами, и в центре комнаты освобождается площадка футов в восемь.

М ю р и э л. Ах, включите музыку!

М о р и. Тана исполнит любовную песню специалиста по глазам, уху, горлу и носу.

Среди некоторого замешательства, вызванного уходом Таны на покой, ведутся необходимые приготовления к спектаклю. Облаченного в пижаму Т а н у с флейтой в руке заворачивают в стеганое одеяло и водружают в кресло, которое стоит на столе. Японец представляет собой смехотворное зрелище. Пэрамор уже заметно опьянел и настолько захвачен представлением, что это лишь усиливает эффект. Он самозабвенно копирует жесты персонажей из комиксов и даже позволяет себе время от времени икать.

П э р а м о р (обращается к Глории). Не желаете со мной потанцевать?

Г л о р и я. Нет, сэр! Хочу исполнить лебединый танец. А вы умеете?

П э р а м о р. Конечно. Умею все танцы.