— А Аллен?

— В плавании.

Терезе было совестно, но она и правда вдруг нестерпимо захотела есть, как не хотела уже давно. Она и не помнила, когда и что ела в последний раз, такая ею владела апатия, вялость…

Бледная, худая… Все старания последних месяцев пошли насмарку. Теперь она выглядела в сто раз хуже, чем до встречи с Нейлом, проклятым Нейлом, которого никогда не простит! Тереза уже сомневалась в том, что любила его по-настоящему, иначе разве отвращение и гнев сменили бы так быстро нежные чувства? При воспоминании о нем она с трудом могла конкретно представить что-то хорошее или что-то плохое, чаще перед глазами начинало маячить расплывчатое серое пятно, а к горлу подкатывала тошнота. Тошнота, которая мучила ее все последнее время и только чудом отступила сейчас. Господи, как хорошо, что на свете существует Айрин! Она бы просто умерла теперь без дружеского участия и поддержки! Айрин сама-то немногим старше, но Терезе хотелось прижаться к ней,как когда-то в Кленси к маме, и выплакать всю свою боль. Айрин наверняка что-то посоветует и чем-то поможет. Тереза была уверена.

Она набросилась на еду и заметила, что Айрин тревожно смотрит на нее добрыми голубыми глазами.

— Как ты жила все это время, Тереза? — осторожно спросила молодая женщина и незаметно оглядела подругу.

— Так… жила…

— Одна?

— Нет…

— Работала?

— Нет, я уже давно ушла оттуда.

— Я так и подумала. Скажи, ты… нездорова?

Тереза вздрогнула, и глаза ее тревожно забегали.

— Что ты имеешь в виду? Айрин пожала плечами.

— Я думала, ты пришла мне сказать… Может, конечно, я ошибаюсь… Ты не беременна, Тереза?

Терезу точно камнем по голове ударили. Беременна?! Взгляд ее остановился. О Господи!

— Не знаю, — прошептала она. Айрин подсела ближе и попросила:

— Расскажи мне все! Мне ты можешь довериться.

И Тереза рассказала, мучаясь от стыда за свою сломленную гордость. Боже, она еще смотрела на Айрин и женщин с кухни свысока!

Айрин в досаде слегка стукнула кулаком по столу.

— И он уехал навсегда?

— Думаю, да, — уныло протянула Тереза. — Айрин, ты считаешь, это правда, что я…

— Да, похоже на то. Все признаки налицо. Судя по твоим словам уже около двух месяцев.

Терезе от ужаса хотелось завыть. Она вся словно окаменела, и не могла двинуться. У нее там, внутри, что-то живое, чужое, ненужное ей, то, от чего никак не освободиться вплоть до часа, предначертанного природой. А до этого оно будет расти, шевелиться, жить своей жизнью в ее теле, и нужно будет это терпеть — какой кошмар! Ребенок! Зачем он ей, зачем! Появление злосчастного существа будет означать крах жизни, борьбы, всех надежд! Никакого будущего — крест на всем! Ей всего шестнадцать, она не замужем и беременна! Что же теперь делать, что?! Куда она денет ребенка, на что будет жить и сколько предстоит вынести до его появления?! Она вся дрожала, и пальцы судорожно скребли стол. Вот и все, она стала как все, даже хуже, опустилась на самое дно, погубила себя, свою жизнь…

— Тереза, — сказала Айрин, видя состояние несчастной девушки, — может, лучше будет, если ты вернешься домой, к своей маме?

— Нет, Айрин! — Тереза даже содрогнулась. — Ни за что, нет! Не могу, не могу!

Она дико замотала головой.

— Почему? — тихо спросила Айрин. Она была очень расстроена.

— Ты не знаешь, как там относятся к таким поступкам! Я никогда туда не вернусь!

Господи, она потеряла все: дом, маму, Тину! Навсегда! Опозорила их! Все отвернутся от них, если узнают! И на Тине, сестре шлюхи, никто не женится. А ведь Тина всегда мечтала жить в Кленси, иметь семью и… детей!

Нет, уж лучше Сидней, где ее никто не знает. Слиться с общей массой, затеряться в толпе — сейчас Тереза хотела только этого.

— Он ничего тебе не оставил? — спросила Айрин.

— Вот! — Тереза с ненавистью вытряхнула деньги из конверта.

Айрин заметно повеселела.

— Сколько тут?

— Не знаю!

Женщина стала пересчитывать. Много денег — это очень хорошо! Все-таки мужчина, с которым жила Тереза, человек порядочный — денег хватит и на жилье, и на еду, да и на приданое для маленького. На что еще может рассчитывать бедная девушка, когда сходится с человеком выше ее по положению и достатку? Отец Кристиана, внебрачного сына Айрин, вообще ничего ей не оставил, и мать чуть не выгнала девушку из дома и попрекает до сих пор. Конечно, Терезе этого говорить нельзя, потому что она явно считает, что этот человек был обязан жениться на ней или же обеспечить до конца жизни.

— Не надо! Не нужны мне эти деньги, не нужны! Я вытру о них ноги, я…

— Нет. — Айрин ласково положила руку на локоть девушки. — Они тебе пригодятся. Если ты хочешь остаться в Сиднее, то надо будет как-то дотянуть до родов — снимать квартиру, хорошо питаться, а когда придет срок появления на свет ребенка, оплатить услуги врача. На все это уйдет очень много денег, даже больше, чем есть в этом конверте.

— У меня есть еще деньги, я накопила за время службы.

— Очень хорошо. Я помогу, чем сумею, Тереза, можешь на меня положиться. — Она принялась гладить волосы подруги. — И не плачь, не плачь! Со мной тоже случилось такое, ты же знаешь, и, уверяю тебя, это можно пережить!

Вечером Тереза вернулась в гостиницу. Девушка-служанка, попавшаяся навстречу, пренебрежительно хмыкнула, и Тереза вспомнила, как Нейл говорил: «Если человеку что-то нужно от тебя, он станет любезничать, улыбаться, из кожи вон вылезет, чтобы понравиться и заслужить твое расположение; но едва дело сделано, может даже не поздороваться с тобой, и, кроме равнодушия, ты не увидишь в его глазах ничего».

Да, точно, вот так с нею и обошлись, и какая разница, была ли она виновата сама? И теперь надо как-то жить. А как, если нет сил, потеряны все надежды, утрачены все желания и ничего не осталось от грез?

Все кончено, все ушло — навсегда.

Тереза спустила на пол босые ноги и поднялась с невероятным усилием, еле сдержав стон. Ей хотелось пить, но чашка у изголовья была пуста. Тереза проковыляла к столу, взяла кувшин с водой и жадно припала к нему.

Потом вернулась к кровати и легла. Сердце бешено билось, перед глазами все плыло, и что-то нестерпимо жгло внутри.

Три дня назад здесь, в комнатке Айрин, Тереза родила мальчика.

Она подняла глаза к белому, изборожденному трещинами потолку, в который смотрела все последние дни и в тот самый ужасный, когда тело разрывала дикая боль, следом за которой наконец-то пришло освобождение. Слава Богу, это уродливое визжащее создание покинуло ее утробу и исчез огромный живот, вид которого сводил Терезу с ума.