– Спасибо. Так кто это был? – Голос мой словно сгустился от волнения, звучал невнятно и хрипло.

Пист еще крепче впился мне в плечо.

– Я уже раздобыл ведро белил, мистер Уайлд, и все мы будем только рады…

– К черту белила! Хочу знать, кто это сделал.

– Те люди, о которых я говорил, явно планировали что-то, это точно. Но вот привели ли они свой план в действие…

– Ясно одно. Они просто трепались о том, какой урок преподать Уайлду, а по случайному совпадению вмешался кто-то другой, – заметил Коннел.

Мистер Килдер, весьма опытный патрульный, усердие которого было сравнимо разве что с моим, когда я наматывал по улицам круги на протяжении шестнадцати часов в день, забарабанил пальцами по дверному косяку.

– Тут точно произошло нечто такое, о чем только что толковал Коннел. Пист прав. Причины были у многих. Уайлд не очень-то у нас популярен.

– Но и нельзя сказать, что непопулярен. Парень вполне дружелюбный, с добрым сердцем и все такое. Просто… народ у нас малость подозрительный. Он не демократ, и лояльные к партии забияки всегда смотрят на таких косо.

– Нет, ей-богу, за этим стоит нечто большее.

– Это точно. И весь фокус в том, что он здесь личность исключительная.

– Другие бы сказали «любимчик».

– Ну, в какой-то степени.

– Ради бога, – взмолился я. – Кто-нибудь скажет мне, кто написал здесь на стене призыв к Уайлду сосать член у ниггера? Может, мне сразу и начать? Давайте разбираться. Один был ненамного выше меня и левша. Второй ростом где-то пять футов восемь или девять дюймов и, возможно, родом из Ирландии, поскольку такой сленг припасен для сявок, молли и мэб только на Британских островах, а это значит… – Я прищелкнул пальцами и воскликнул: – О, дошло! Друзья Малквина. Парни типа тех, с кем он был вчера на Пяти Углах. Им страшно хотелось сделать свой бизнес, а тут встрял я. Кто они такие?

Тут я осекся, заметив, с каким выражением взирают на меня присутствующие. Ирландцы – растерянно, а Джакоб Пист, улыбаясь во весь рот, точно ребенок, который только что спел сложную арию для гостей родителей.

– Я Вёрджил Бирдсли, – произнес чей-то приятно округленный голосок. – А это мистер Джеймс Макдивитт.

Я резко развернулся и увидел грозного черноволосого ирландца, которого видел вчера с Малквином – выяснилось, что фамилия его Макдивитт, – а рядом с ним Бирдсли, карапуза-переростка с круглой физиономией. Они стояли в коридоре прямо у двери. Очевидно, ждали моего прихода. И прямо-таки насквозь прожигали мне кожу взглядами, полными ненависти, точно собирались содрать ее с лица, не прибегая к помощи кипящего масла.

– Вы изгадили и разрушили мой кабинет, – сказал я.

– С чего ты взял? Кто-то другой постарался, – ответил Бирдсли. – И если хотите знать мое мнение, этот человек заслужил медаль.

– Завтра утром, в девять в соборе Святого Патрика состоится отпевание Шона Малквина, нашего соотечественника и настоящего героя, которому следует отдать последние почести. Вы, конечно, будете? – спросил Макдивитт, адресуясь не ко мне, а к остальным присутствующим в комнате.

Мистер Килдер стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Если получится, Макдивитт, если получится, то непременно.

– Те, в чьих жилах течет ирландская кровь, должны хоть в лепешку разбиться, но почтить память героя, погибшего от рук безумного цветного убийцы. Да, и вот еще что, – добавил он, – нельзя ли перемолвиться словечком с Уайлдом? Желательно наедине. Мистер Уайлд, пройдемте с нами.

– Никуда он не пойдет, – заявил Пист.

Я успел подобрать несколько отборных словечек для Макдивитта и Бирдсли, для этих погромщиков, которые лишили меня единственного рабочего места, которое я с полным правом мог назвать своим. Но тут, к моему удивлению, Пист, Коннел и Килдер загородили меня от них. Встали стеной, плечом к плечу, руки скрещены на груди. Были готовы ко всему – даже к драке.

Я просто лишился дара речи. Одно дело делить на двоих газету и фляжку со спиртным, или же трудную работу и стремление сделать наш город хоть чуточку безопаснее, хотя, конечно, это сильно сплачивает людей. Я никогда не учился в университете, не посещал церковь, не примыкал к бандам, не бегал по улицам, размахивая железными прутами, и, однако же, нашлись люди, которые предпочитали видеть меня живым. И они не были моими родственниками. И я не просил их о помощи, и не мог заплатить им за эту услугу и медного гроша.

Я даже смутился, честно говоря.

– Что ж, тогда всего хорошего, – сказал Коннел Бирдсли и Макдивитту. – Приятно было повидаться с вами, скорбящими, а Малквина даже еще не похоронили, Господь да упокой его душу. Мы вас больше не задерживаем. Ступайте и посмотрите, может, удастся встряхнуть и как-то воскресить его.

– А если у нас совсем другие планы? – проворчал Бирдсли.

– Лично я собираюсь хорошенько встряхнуть Уайлда, – вставил Макдивитт.

И тут послышался щелчок. Тихий, не тот, что раздается, когда взводят курок ружья. Такой звук издает только маленький пистолет.

– Должен предупредить, что владею смертоносным оружием, но собираюсь использовать его лишь в самом крайнем случае. Если меня вынудят.

Я расслабился и, разинув рот от изумления, наблюдал за тем, как Пист достает из кармана пальто крохотный позолоченный пистолет с витиеватым орнаментом. Похоже, оружие это входило в набор дуэльных пистолетов, когда было в моде драться из-за какой-нибудь богатой французской наследницы, которую изображали на картинах с кучей маленьких собачек на коленях. Пист прицелился в потолок, голова ушла в плечи еще глубже, чем обычно, лицо искажает брезгливая гримаса. И дураку было ясно, что ему противно даже прикасаться к этой штуковине.

– Так у вас есть пистолет? – растерянно спросил я.

– Слава Деве Марии, это утешает, – донельзя довольный, произнес мистер Килдер. – Макдивитт и Бирдсли, а ну, расступились и живо в коридор. Мы уходим.

Они повиновались, на лицах читались крайнее отвращение и досада. Коннел с Килдером вышли первыми. Затем – я, а уже следом за мной Пист. И при этом смотрел так, точно в руках у него был огромный скорпион и что ему было плевать, какое впечатление это производит на окружающих.

– Ну, молись, Уайлд, – прошипел мне вслед Бирдсли.

По части молитв я не силен. Ни одной толком не знаю. Но смысл предложения был ясен.

И вот мы вчетвером направились к ближайшему выходу, ловя на себе вопросительные взгляды мелких клерков, полицейских и адвокатов в напудренных париках. Только когда мы вышли на зимний морозный воздух, до меня наконец дошло: всем этим людям показалось, что морщинистый голландец похитил меня и ведет неведомо куда под прицелом пистолета.

– Мистер Пист, – я ухватил его за локоть; длинные руки напряжены, спутанные волосы развевает ветер. – Никто нас не преследует.