князьями прибыл замечательный воин того времени, родом с Волынской земли, Дмитрий Боброк, «его же знааху вси и боахуся мужества его ради»[524]. Особенно красочно описывается автором повествования расположение двух войск на Куликовом поле у устья реки Непрядвы и самая битва, давшая русским победу всемирно-исторического значения. По исчислению автора обе стороны, русские и татары, имели каждая около 400 тысяч конных и пеших воинов. По-видимому, здесь имеется преувеличение. Татарам было легче собрать это количество, русским труднее. Димитрий не только руководил битвой, но и сам принимал в ней участие. Мамай же «с пятма князи болшими взыде на место высоко, на шоломя, и ту сташа, хотя видити кровопролитие человеческое и скорую смерть»[525]. 8 сентября 1380 г. татары первые начали битву. В повести имеется весьма любопытная деталь, чисто военного порядка: «Татарьскаа борзо с шоломяни грядуще, и ту пакы, не поступающе, сташа, ибо несть места, где им расступитися; и тако сташа, копиа покладше, стена у стены, каждо их на плещу, предних своих имуще, преднии краче, а задний должае»[526]. Два момента битвы привлекли особое внимание повествователя, и оба они ярко описаны. Первый из них — единоборство послушника Сергия Радонежского инока Пересвета, в миру известного своей силой и ловкостью богатыря, и татарского богатыря Темир-Мурзы, закончившееся смертью обоих. Второй из них — выступление скрытого в засаде войска под командой Дмитрия Боброка. Сражение было как никогда кровопролитное, шло оно с переменным успехом. Уже полегло с обеих сторон более половины войска. «Всюду бо множество мертвых лежаху, и не можаху кони ступати по мертвым; не токмо же оружием убивахуся, но сами себя бьюще, и под коньскими ногами умираху, от великиа тесноты задыхахуся, яко немощно бо вместити ся на поле Куликово межу Доном и Мечи, множества ради многих сил сошедшеся»[527].

Трудно переоценить значение Куликовской битвы. Оно выходит далеко за пределы собственно русской истории. Победа Димитрия Донского над татарами обозначала, что татар можно победить и что в случае объединения русских князей татарской власти можно нанести решительный и сокрушающий удар. Так и воспринята была соседними народами победа русского народа на Куликовом поле в 1380 г. В этом и заключается ее мировое значение. Однако, как ни велика была сокрушительная сила русской победы, она еще не обозначала распада Золотоордынского государства, в нем еще имелись силы для временного возрождения.

Глава вторая.

Возвышение Ак-Орды и попытка Тохтамыше возродить могущество Золотой Орды в 80–90-х годах XIV в.

«Милость Тимура и служба Тохтамыш-хана перешли во вражду и соперничество».

Из «Родословия Тюрков» (XV в.).

Выше уже было отмечено, что Ак-Орда, т. е. Белая Орда, являвшаяся с военной точки зрения левым крылом войска Улуса Джучи, в русских источниках именуется Синей Ордой. Трудно точно установить границы Ак-Орды. В эпоху раннего средневековья границы, особенно степные, точно не определялись, в силу чего источники, говоря о них, приводят сведения в самой общей форме.

Наиболее важной (в экономическом, политическом и культурном отношениях) частью Ак-Орды была долина, да и вообще весь бассейн нижней Сыр-дарьи от города Сюткенда и Саурана и до впадения реки в Аральское море. По словам наиболее подробного источника по истории Ак-Орды, «Анонима Искендера» (Муин-ад-дина Натанзи), Ак-Орда включает «пределы Улуг-тага, Секиз-ягача и Каратала до пределов Туйсена, окрестностей Дженда и Барчкенда»[528]. Таким образом в Ак-Орду кроме бассейна Сыр-дарьи входили огромные степные и отчасти лесные пространства Дешт-и-Кыпчак, т. е. Казахстана и Западной Сибири.

Степные части Ак-Орды, так же как и степи Кок-Орды (Золотой Орды), известны были под именем Дешт-и-Кыпчак. Весьма интересным является вопрос об этническом составе населения как степной, так и земледельческой части Ак-Орды.

Наиболее подробные сведения о племенном составе Дешт-и-Кыпчак в начале XIV в. мы встречаем у ан-Нувейри, египетского историка первой половины XIV в., в главе «Известия о тюрках» его большой энциклопедии. Говоря о кыпчаках Дешт-и-Кыпчак, в частности о ее северных землях, ан-Нувейри сообщает: «Их много племен; к их племенам принадлежат те, которые приводит эмир Рукнеддин Бейбарс девадар Эльмансури в своей летописи,[529] именно: 1) Токсоба, 2) Иета, 3) Бурджоглы, 4) Бурды, 5) Кангуоглы (или Кангароглы), 6) Анджоглы, 7) Дурут, 8) Карабароглы, 9) Джузнан, 10)Кара-биркли, 11) Котян»[530]. Сведения об этих племенах из того же источника (Рукн-ад-дин Бейбарс) попали в историю Ибн-Халдуна, но с некоторыми изменениями в их номенклатуре. Вот этот перечень: «1) Токсоба, 2) Сета, 3) Бурджогла, 4) Эльбули, 5) Канааралы, 6) Оглы, 7) Дурут, 8) Калабаалы, 9) Джерсан, 10) Кадкабиркли и 11) Кунун»[531].

К сожалению, в нашем распоряжении не имеется дополнительных данных, чтобы можно было выправить два этих варианта по существу одного и того же списка кипчакских племен. Несколько ниже у Ибн-Халдуна приводятся еще следующие слова: «Ход рассказа (говорит он) указывает на то, что племя Дурут из кыпчаков, а племя Токсоба из татар, что все перечисленные племена не от одного рода…»[532].

У египетского автора первой половины XIV в. ал-Омари, писавшего на арабском языке, имеется весьма ценное сведение об этническом составе кочевого населения Дешт-и-Кыпчак в начале XIV в. Сведения ал-Омари были расспросного характера и получены от людей, которые имели возможность хорошо познакомиться с жизнью золотоордынских степей. По словам ал-Омари, до прихода татар обширные степи Улуса Джучи были заселены кыпчаками. Когда явились туда татары, кыпчаки стали их подданными. Так как татар было меньшинство, то они смешались с кыпчаками и «стали точно кыпчаки»[533]. Татары (монголы) постепенно утратили свой монгольский язык и в массе начали говорить по-кыпчакски, т. е. по-тюркски. Это весьма ценное наблюдение над победителями — татарами или монголами — целиком подтверждается всеми последующим и фактами. В Дешт-и-Кыпчак — как на территории южнорусских степей, между Доном и Волгой, так и далее на Восток, в бассейне реки Урала, в степях на север от Аральского моря и низовий Сыр-дарьи — всюду наблюдается процесс отюречения монгольских племен. Здесь по существу происходило то же самое, что в Семиречье и Мавераннахре. Вспомним судьбу монгольских племен джелаиров, перекочевавших во второй половине XIII в. из Семиречья в район Ходженда (Ленинабад), и барласов — в долину реки Кашка-дарьи. Два этих больших монгольских племени — джелаиры и барласы — пришли из Семиречья уже в какой-то мере отюреченными в смысле языка. На новом месте они настолько уже были отюречены, что в XIV в., во всяком случае во второй его половине, считали своим родным языком тюркский язык.

Вернемся к Дешт-и-Кыпчак. Было бы однако