Зоя негромко рассмеялась, красиво запрокидывая голову.Георгий не без интереса скользнул взглядом по ее длинной, гибкой шее.

Тина вцепилась в спинку стула, чтобы не упасть.

Раздалось негодующее восклицание, и Тина обнаружила, чторуки ее сжимают не спинку очередного стула, а тощие плечи какого-то мальчишки.

Обладатель плеч и его хорошенькая подтянутая мама обрушилина Тину шипящий, свистящий, картавый французский поток упреков и вопросов.

Она похолодела. Заткнитесь, люди добрые! Сейчас Зоя услышитшум, обернется…

Не услышала. Не обернулась. И Георгий не обернулся: слишкомвнимательно слушал то, что с дразнящей улыбкой выговаривали яркие чувственныегубы Зои.

Да они же ничего вокруг не замечают, потому что увлеченыразговором. Или друг другом?

Тина снова двинулась вперед. Мальчишка рванулся было ейвслед, но, по счастью, короткое, резкое:

– Нон, Поль! – заставило его сесть.

Ну, хорошо, хоть мамаша знает: не следует превышать пределынеобходимой обороны. А может быть, она приняла странную даму, увешаннуюгирляндами белых цветов, за праправнучку бедняжки Офелии, со всеми вытекающимипсихологическими последствиями? Хотя та вроде бы умерла девицей – откуда у неемогли взяться праправнучки?

Слезы подступали к глазам. Это смешно, да, смешно. Она непросто боится Зою – она не может видеть ее улыбку, а Георгий – он не сводит сЗои глаз!

Вот он помахал рукой, подзывая бармена. Тот кивнул, поставилперед Георгием две пузатые рюмки и плеснул в них что-то тягучее,зеленовато-золотистое.

Какой-нибудь «Куантро» небось. Или вообще «Шартрез»!

Тина резко отвернулась. Сдвинув на лоб очки, утерла глаза.Расплывшийся мир снова обрел четкие очертания, заиграл, засверкал на солнце…

А… это она уставилась на экран телевизора. Солнце, море,пляж, восхитительные скалы поодаль. Вот на берег из пенистой волны вылетелводный велосипед, и высокий загорелый блондин, чем-то похожий на Георгия, подалруку златокудрой красотке, бронзовой, как мулатка.

Бронзовая мулатка… в точности как та колдунья, грохотомтамтамов и звоном бубнов вызвавшая дождь… Звон бубнов… звонок… телефон!

Даже не обернувшись, чтобы не видеть воркующую парочку, Тинаметнулась к выходу. То есть это ей так показалось, что она метнулась, на самомже деле постоянно натыкалась на стулья, столы, на каких-то людей…

Наконец, вырвавшись на свободное пространство, перевела дух,пытаясь не сорваться на истерический крик.

Ее трясло, пока нашаривала карточку. Георгий дал ее Тине,когда они утром расставались на ступеньках отеля.

– У меня встреча с одним человеком, – сказал он. – С оченьполезным человеком! От него я должен узнать, где остановится наш голубчик…голубочек наш! Вряд ли в отеле: вилл на побережье сдается – не счесть. Не знаю,когда освобожусь, но потом вернусь в номер и буду ждать твоего звонка.Пообедаем вместе, а пока ты погуляй. Походи по магазинам, что ли.

И он, смеясь, изобразил на прощание ту нелепую отмашку,которую когда-то, давным-давно, несколько дней назад, продемонстрировалхудощавый китаец Саша Лю: прощальный жест из карамо-ё, означающий не тонапутствие, не то призыв к осторожности.

Вот если бы Георгий сейчас обернулся, можно было бы податьему этот сигнал. Но нет – косится на Зою, которая, «завязав» свои длиннющиеноги в какой-то невероятный узел, заказывает еще выпить. А чтоб она налакалась– и рухнула с табурета!

Тина сунула карточку в прорезь автомата. О господи, какой женомер? 02? Нет, это милиция. А вдруг?..

Нажала на две кнопки. В трубке что-то пискнуло, и приятныйженский голос пропел:

– Алло, полис!

– Послушайте, – прикрывая трубку ладонью, пробормотала Тина,– у меня важное сообщение!

– Парле франсе, силь ву пле, – отозвалась трубка грубыммужским голосом.

От испуга Тина нажала на рычаг – послышались короткие гудки.

Вот дура! Снова воткнула пальцы в ноль и двойку.

– Алло, полис! – пропела сладкозвучная сирена, и Тинаобрушила на нее все свои познания в английском. Она прикрывала микрофон краемшарфа, надеясь, что это изменит голос – и при этом не помешает полициивоспринять ужасающую информацию: в ресторане знаменитого «Пассаж «Плезир» –бомба!

Прежде чем ошеломленная сирена успела превратиться в мужчинуи буркнуть: «Парле франсе, силь ву пле!» – Тина бросила трубку.

Так. Наверное, они приедут быстро. Надо уйти из ресторана изанять наблюдательный пункт поближе к выходу. Тогда она не упустит Георгия.

– Маман! Маман! Ля бомб! – воскликнул кто-то рядом.

Тина обернулась.

Поль подскочил к маме, безмятежно ковырявшей ложечкоймороженое, схватил ее сумку, висевшую на спинке стула, и бросился к выходу.Мама какое-то время смотрела на сына, потом перевела взгляд на Тину – и тут жевыбежала из ресторана.

Люди поспешно выбирались из-за столиков.

– Ля бомб, ля бомб! – Это слово, понятное без перевода,доносилось со всех сторон.

Так, значит, зловредный Поль услышал, что она говорилаполиции?

О боже… надо надеяться, что он уже смазал пятки километровна десять, а позади бежит маман. Не последовать ли их примеру, пока сюда неворвалась полиция?

Она сделала несколько шагов к выходу, и в это время Георгий,привлеченный шумом, наконец обернулся.

Сердце Тины затрепетало, но Георгий лишь взглянул на нее,словно не узнавая, и принялся оглядывать взволнованных людей вокруг. И тогдаТина рванулась вперед и, оказавшись в поле его зрения, вскинула над головойсжатый кулак. Это более напоминало знаменитое «No pasaran!» времен испанскойреспублики, чем телодвижение из карамо-ё, однако Тине было не до тонкостей. Онауже бежала по лестнице.

И бежала не только Тина.

Похоже, опустел не только ресторан, но и все отделы«Пассажа».

«Что я наделала! – мелькнула запоздалая мысль. – Еслиначнется паника, они все друг друга передавят! Хотя при чем я-то здесь? Если быне этот чокнутый мальчишка…»