Из головы не выходили Кребс в его квартире и Эйслер: «Говорят, вас арестовали».

Лицо человека с сувенирной сумкой из Солдатского зала показалось знакомым. Не гестаповская ли ищейка? Марш резко повернул и направился к туалетам. Постоял у писсуара, делая вид, что справляет нужду, и не отрывая глаз от входа. Никто не вошел. Когда вышел, того человека не было.

«Заканчивается посадка на рейс 207 „Люфтганзы“ до Тифлиса…»

Он подошел к центральной стойке «Люфтганзы» и предъявил удостоверение одному из служащих.

– Мне нужно поговорить с руководителем службы безопасности. Срочно.

– Не знаю, здесь ли он, штурмбаннфюрер.

– Поищите.

Служащий долго отсутствовал. 13:27 – показывали часы. 13:28. Может быть, звонит в гестапо. 13:29. Марш сунул руку в карман, почувствовал холодный металл «люгера». Лучше постоять за себя здесь, чем, выплевывая зубы, ползать по каменному полу на Принц-Альбрехтштрассе.

13:30.

Вернулся служащий.

– Сюда, герр штурмбаннфюрер. Будьте любезны.

Фридман поступил на службу в крипо Берлина в одно время с Маршем. Через пять лет он уволился, успев избежать расследования по делу о коррупции. Теперь он ходил в сшитых на заказ английских костюмах, курил беспошлинные швейцарские сигары и получал в пять раз больше своего официального оклада путями, о которых давно подозревали, но ничего не могли доказать. Фридман был торговым королем, а аэропорт – его маленьким продажным королевством.

Когда он осознал, что Марш явился не расследовать его делишки, а просить об услуге, то пришел в неописуемый восторг. Отличное настроение сохранялось все время, пока они шли по переходу, ведущему из здания аэровокзала.

– Как поживает Йегер? Как всегда, создает беспорядок? А Фибес? По-прежнему дергается над картинками арийских девственниц и украинских уборщиц? Не представляешь, как я по всем вам скучаю. Вот и пришли. – Фридман сунул сигару в рот и дернул большую дверь. – Вот она, пещера Аладдина! – Металлическая дверь с грохотом откатилась в сторону, открывая небольшой ангар, набитый утерянными и забытыми вещами. – Вещи, оставленные пассажирами, – продолжал Фридман. – Не поверишь, чего здесь только не бывает. Однажды у нас был даже леопард.

– Леопард? Кошка?

– Подох. Какой-то лентяй забыл, что его нужно кормить. Получилась отличная шуба. – Он захохотал и пощелкал пальцами. Из полумрака вышел пожилой сгорбленный человек – славянин с широко расставленными испуганными глазами.

– Встань-ка прямо, парень. Прояви уважение. – Фридман дал ему пинка, и тот, еле устояв на ногах, подался назад. – Этот штурмбаннфюрер – мой большой друг. Он что-то ищет. Скажи ему, Марш.

– Кейс, возможно портфель, – объяснил Марш. – Последний рейс из Цюриха в понедельник, тринадцатого. Оставлен или в самолете, или в зоне получения багажа.

– Понял? Хорошо? – Славянин кивнул. – Ну, тогда давай! – Тот, шаркая ногами, удалился, а Фридман показал на язык. – Немой. Язык оторвало в войну. Идеальный работник! – Он снова засмеялся и похлопал Марша по плечу. – Ну, как дела?

– Ничего.

– В гражданской одежде. Работаешь в выходной день. Должно быть, что-то солидное.

– Возможно.

– Наверное, насчет этого типа, Мартина Лютера, угадал? – Марш не ответил. – Вот и ты онемел. Понимаю. – Фридман стряхнул пепел сигары на чистый пол. – Ладно, не стану спорить – жить-то всем надо. Что-нибудь вроде операции «полные портки»?

– Как-как?

– Пограничники придумали. Кто-то намеревается ввезти что не следует. Входит в таможенный зал, видит усиленные меры контроля и кладет в штаны. Бросает все и смывается.

– А эти усиленные меры специально организованы, да? Не открываете же вы ежедневно каждый чемодан?

– Только в течение недели накануне Дня Фюрера.

– А как насчет утерянных вещей? Вы их открываете?

– Только если похоже, что там что-нибудь ценное, – снова рассмеялся Фридман. – Да шучу, шучу! Народу не хватает. На всякий случай пропускаем через рентген: понимаешь, взрывчатка, оружие. Оставляем здесь и ждем, пока кто-нибудь не востребует. Если в течение года никто не является, тогда вскрываем и смотрим, что там есть.

– Полагаю, хватает на пару костюмов.

– Что? – Фридман помял ткань рукава своего безукоризненно сшитого костюма. – На это тряпье? – Он обернулся на звук позади себя. – Похоже, тебе повезло, Марш.

Держа что-то в руках, возвращался славянин. Фридман взял принесенный им чемоданчик и взвесил на руке.

– Совсем легкий. Явно не золото. Как ты думаешь, что там, Марш? Наркотики? Доллары? Контрабандный восточный шелк? Карты с указанием клада?

– Хочешь открыть? – Марш нащупал в кармане пистолет. Если понадобится, он пустит его в ход.

Фридман казался шокированным.

– Это же услуга. Одного приятеля другому. Это твое дело. – Он передал находку Маршу. – Запомни это, штурмбаннфюрер. Услуга. Когда-нибудь и ты мне так же поможешь, как товарищ товарищу, не так ли?

Чемоданчик был из тех, какими, к примеру, пользуются врачи, с медными уголками и прочным медным замком, поблекший от времени. Тусклая коричневая кожа в царапинах, потемневшая плотная строчка, коричневая ручка вытерта до блеска годами носки, превратившись как бы в продолжение руки. Все в нем говорило о надежности и уверенности, профессионализме и спокойном богатстве. Наверняка изготовлен до войны, может быть, даже до первой мировой, чтобы служить не одному поколению. Солидная вещь. И дорогая.

Все это Марш оценил по пути к «фольксвагену». Он вышел, минуя пограничников, – ещё одна услуга Фридмана.

Шарли набросилась на чемоданчик, как ребенок на подарок к дню рождения, и разочарованно выругалась, обнаружив, что он заперт. Пока Марш выезжал за пределы аэропорта, она отыскала в сумочке маникюрные ножницы. Девушка безнадежно ковырялась в замке, оставляя на металле бесполезные царапины.

Марш заметил:

– Зря теряешь время. Придется его взламывать. Подожди, пока не приедем.

Расстроенная, она трясла сумочку.

– Куда?

Он провел рукой по волосам.

Хороший вопрос.

Все комнаты в городе были заняты. «Эдем» со своим садом-кафе на крыше, «Бристоль» на Унтер-ден-Линден, «Кайзерхоф» на Моренштрассе – все они прекратили бронирование за много месяцев до праздника. Отели-громадины на тысячи номеров и крошечные меблированные комнаты, разбросанные вокруг вокзалов, пестрели форменным обмундированием: штурмовики и эсэсовцы, люфтваффе и вермахт, гитлерюгенд и Союз немецких девушек, но, кроме них, и все остальные – национал-социалистская имперская военная ассоциация, германское общество соколиной охоты, школы национал-социалистского руководства…