Прислонив многокрыла к вагонной броне между шипами, торговец вытащил второй нож. С размаху всадил в тварь и его. После чего принялся вскрывать хитиновый панцирь, как консервную банку.

Тело интродукта с хрустом раскалывалось вдоль и поперек. Торговец выковыривал опасные крылья, не поврежденные огнем. Прочные, длинные, тонкие и острые, они одно за другим падали вниз. Как показалось Егору — с легким металлическим звоном.

Провинциал разделывал многокрыла так же ловко, как какой-нибудь светский лев при помощи мудреных столовых приборов расправляется в элитном ресторане с рыбой и устрицами.

Но вот зачем он это делает? Неужели будет жрать тварь? Егор поморщился. После вареных слизняков, которыми его пытался потчевать староста «конфедератов», можно было ожидать всего, что угодно.

Тем временем торговец, отбросив развороченный хитин, насадил на свои тесаки еще одно насекомое — дохлое уже, с отстреленными и перебитыми крыльями, но с уцелевшими жвалами. На этот раз провинциал принялся вырезать именно их. Шипы, торчавшие из вагона, он использовал в качестве разделочного столика.

— Броня у вас хорошая, только здесь толку от нее мало. — Торговец ткнул ножом в отметину, оставленную крылатой тварью на борту вагона. — От многокрылов она все равно не спасет. Будь их побольше, прогрызли бы все ваши вагоны насквозь, как пить дать — прогрызли бы. Вишь, какие жвала? — Он повернулся к Егору, словно и его тоже приглашая к разговору. — То-то же! Такие любую сталь искрошат.

Только что вырезанное жвало — острое, похожее на загнутый пиратский кинжал и едва-едва помещавшееся в широкой мозолистой ладони провинциала — действительно очень впечатляло.

— Что они рельсы-то до сих пор не сгрызли? — с натянутой улыбкой спросил Коган.

— А зачем? Многокрылы металлом не питаются.

— В самом деле? — фыркнул комброн. — А я уж думал — молотят все подряд.

— Не-е, — протянул торговец. — Не все. Только мясо. Причем живое. Когда чувствуют живую плоть — тогда и нападают. Но уж если почувствуют — прогрызутся к ней и сквозь сталь, и сквозь бетон.

Надрезав у самого основания второе жвало, торговец вырвал и его. При этом провинциал неловко дернулся и зацепился локтем за обрывок противокумулятивного сетчатого экрана. Неодобрительно покачав головой, продолжил наводить критику:

— Сетка, кстати, у вас неправильная. Надо, чтобы она висела свободно. И чтобы ячейки побольше были. Тогда многокрыл влетает жвалами вперед, башку с разгона просовывает, ну и передние крылья, что поменьше, а дальше — уже никак. Ну и застревает, как муха в паутине. Так его проще всего подстрелить.

— Наша сетка для другого предназначена, — хмуро ответил полковник.

И добавил, тоскливо глядя на свисающие клочья:

— Была предназначена для другого.

— Ну, хозяин барин, конечно, — пожал плечами торговец. — Мое дело подсказать. Кстати, если интересует — у нас есть немного сетки на продажу. Нормальной сетки. Только один моток, правда. Но вам на полвагона бы хватило.

Коган хмыкнул. Отвернулся. Торговец настаивать не стал. Понял, видать, что полвагона погоды не сделают.

Провинциал осторожно, чтобы не пораниться, собрал вырезанные крылья и жвала. Егор заметил, что и напарник возницы тоже, оказывается, занимается разделкой многокрылов: он выковыривал мертвых тварей из сетки и вскрывал хитин прямо на повозке. Уже добытые жвала и крылья лежали аккуратной кучкой на специально расстеленной тряпице.

— Зачем вам все это? — кивнул Егор на горку необычных трофеев.

— Как зачем? — удивился его вопросу торговец-возница. — Хороший материал. В хозяйстве всегда пригодится.

Похоже, в этих краях жил бережливый и находчивый народ. Та самая голь, что хитра на выдумку.

— Жвала пойдут на гвозди, зубила и скобы, — начал перечислять провинциал. — И картечь из нее отличная получается. Из крыльев — ножи и скребки делаем. Остальное — мусор.

Торговец отпихнул ногой раскуроченные хитиновые останки.

— Не жрать же это.

— Ну, кое-где тварей жрут, — заметил Егор с видом кое-чего уже повидавшего в этой жизни человека.

— Многокрылы — твари несъедобные, — с сожалением вздохнул провинциал. — Они больше сами жрать привыкли. Вообще-то нам сильно повезло, что не очень большая стайка сюда залетела.

— Стайка? — ошарашенно переспросил Егор. — Не очень большая?

— Ну да. Это у многокрылов вроде как разведчики. Типа дальний дозор. А основные силы возле матки вьются. Где матка пройдет — там уже ничего живого не остается. Будь она сейчас поближе к нам, мало бы не показалось. Многокрылы и нас бы умяли за милую душу, и ваш бронепоезд превратили бы в дырявый сыр. С вашими автоматами, пулеметами и гранатометами против них не очень-то повоюешь.

Немного помявшись, торговец снова повернулся к Когану:

— Вы того… Как хотите, конечно, но я бы посоветовал обзавестись дробовиками и патронами с картечью. Здесь они лишними не будут. Так что подумайте… Ежели что — недорого возьму.

Провинциал многозначительно указал взглядом на свою повозку. Торгаш всегда остается торгашом, и потенциальному покупателю он будет предлагать свой товар до победного конца.

Кажется, Коган задумался.

— А вы чем многокрылов бьете? — наконец спросил полковник.

— Крупная дробь или мелкая картечь, — затараторил торговец. — Мы вообще-то сами специально снаряжаем патроны. С таким расчетом, чтобы и убойной силы хватило пробить хитин и чтобы на близкой дистанции попасть больше шансов было. На дальней-то все равно ловить нечего: многокрыла издали хрен подстрелишь.

Как выяснилось, дробовики в арсенале бронепоезда имелись. Несколько штук новеньких, в смазке еще, помповушек. До сегодняшнего дня этим оружием никто не пользовался: стволы лежали в оружейных ящиках. Но теперь пришло и их время. Недавний бой с многокрылами наглядно продемонстрировал преимущество картечи перед пулей.

Коган распределил дробовики по вагонам. Кроме того, полковник выменял у провинциалов на обмундирование и консервы с десяток гладкоствольных ружей, пару обрезов и ящик патронов со специальной, как уверяли торговцы, убойной картечью, изготовленной из рубленых жвал многокрылов.

Однако на долю исследовательского вагона не перепало ни помповиков, ни бердянок, ни обрезов. В бортах передвижной лаборатории отсутствовали бойницы, через которые можно было бы вести по многокрылам эффективный огонь. Зато в исследовательском вагоне имелись огнеметы ближнего — ну то есть самого что ни на есть ближнего — боя. Как показывала практика, это было более надежной защитой, чем дробь и картечь.

Пошушукавшись с торговцами еще немного, Коган отдал наконец долгожданный приказ.

— По ва-го-нам! — разнесся над путями зычный голос комброна.

С торговцами они расстались полюбовно.