Как на безупречно напудренном лице могла появиться эта морщинка? Разве она моргнула или поморщилась? А может, нахмурилась? Но с чего? Шпионы сообщили, что противостояние между «Приютом Лорел» и гвардией герцога затягивается. Но она была уверена, что вскоре терпение герцога лопнет и он прикажет сжечь кофейню со всеми, кто в ней находится. Очень скоро сумасбродные мятежники — капитан Блит, Пертеллис со своими радикалами и Ключники — останутся разве что в народной памяти. Скоро корабль с Птицеловами войдет в Манделион и наведет в городе порядок.

На туалетном столике лежали два письма от имени королев-близняшек, как всегда изготовленные ее личными фальсификаторами. Она запечатала их перстнем, приобретенным в столице за огромные деньги. В своих посланиях сестры благодарили герцога за заботу об их добром имени и прилагали список горожан, кого следует немедленно арестовать. На первый раз Тамаринд включила туда лишь несколько имен. Она решила, что будет раскручивать мясорубку постепенно.

У нее не осталось ни сомнений, ни страха. Она свято уверовала, что план безупречен.

В зеркале перед собой она видела маску, заменявшую ей лицо, и не было в ней ни тени изъяна.

Леди Тамаринд положила кисточку на столик и заметила какую-то соринку в белой пудре. Что-то маленькое и темное шевелилось в белой массе, двигая лапками и прозрачными крылышками. Это была мошка.

За дверью послышались уверенные шаги. Тамаринд почувствовала, что шрам на щеке запульсировал.

Когда в замке щелкнул ключ, крокодил, мирно дремавший под клавикордами, открыл глаза и напряг мышцы. Леди Тамаринд поднялась со стула. Дверь открылась, и в комнату вошли четверо мужчин. В тот же миг крокодил разинул пасть. Он вдохнул запах, идущий от чужаков, и удивился. От них пахло непривычно — чернилами, табаком и дорожной грязью. И еще страхом, что для крокодила звучало как приглашение к обеду.

Он приподнял свое грузное длинное тело и, извиваясь по клетчатому полу, ринулся к своим жертвам.

Четверо Книжников с самым решительным видом поднимались по лестнице. Линден Кольраби проводил их взглядом. Ему стало чуть любопытно, но не настолько, чтобы окликать их, а тем более идти следом. Проще расспросить привратников. У ворот, где бдительно проверяли всякого, идущего в Медвяные сады, ему рассказали, что Книжники пришли со стороны реки. Кольраби направился к берегу.

На причале он надел перчатки и глубоко вдохнул студеный речной воздух. Он ощутил запах пороха и почувствовал приближение бури.

Неподалеку в переулке гудела толпа — там явно что-то происходило. Кольраби направился туда неспешным властным шагом, и его пропустили, вероятно посчитав, что он разберется с проблемой. Подойдя к бочке с водой, в которой плавала какая-то тряпка, он поддел ее своей тростью и поднял из воды. Тут же на плечо ему легла крепкая ладонь констебля.

— Отпечатанный текст, сэр, — прошептал констебль напряженно. — И без печати Книжников.

— Это я вижу, — сказал Кольраби. — Это ведь платье девочки? Надеюсь, она сама не в бочке?

— Нет… Она бросила его и убежала.

— Рассмотрели ее?

— А как же! Похожа на хорька с крашеными бровями и розовыми волосами. Запрыгнула в кофейню «Реченное слово».

Кольраби всмотрелся в текст на тряпке, перепугав констебля.

— Ах, Мошка Май, — пробормотал Кольраби. — В опасную игру ты ввязалась. Будет лучше, если я найду тебя раньше других.

Не успел констебль открыть рот, как молодой человек с загадочной улыбкой растворился в густеющей толпе. Люди все прибывали. Казалось, еще немного, и они посыплются в реку.

— Сэр, — обратился к констеблю патрульный.

Констебль, оглянувшись, увидел, как толпа благоговейно расступается перед роскошным паланкином, украшенным золотом и серебром. На нем красовался герб его светлости.

«О, пресвятые Почтенные, — подумал констебль, — только не сейчас».

Он столько раз мечтал удостоиться такой чести — предстать пред светлые очи герцога. Например, поймав вора, посмевшего украсть его надушенную перчатку, или арестовав злоумышленника, когда герцог проезжал мимо. Но сейчас констебль хотел лишь одного — провалиться сквозь землю, чтобы не попадаться на глаза его светлости.

Констебль утер рукавом пот с лица и подобострастно поспешил к паланкину. Поскольку он слабо разбирался в придворном этикете, то начал кланяться на ходу, отчего стал похож на семенящего горбуна.

Сперва из паланкина показался непомерно высокий сиреневый парик его светлости, а за ним — длинное приятное лицо с мушками посередине обеих щек. Это лицо улыбалось так, словно герцог держал перед собой улыбку на палочке.

— Почему, — спросило нарумяненное лицо с безумной улыбкой, — вы все на суше?

Голос герцога был тоньше, чем ожидал констебль.

— Мне доложили, — продолжал герцог, — что бандит Блит и шайка заговорщиков, ответственных за все зло, творящееся в Манделионе, безнаказанно высмеивают вас с реки.

— Прошу п-прощения, ваше высочество, нас не берет на борт ни одна лодка, — ответил констебль дрожащим голосом. — Все шкиперы говорят, что это против правил — только паромы Речников могут брать пассажиров… Я вам клянусь, ваше высочество, чего я только не делал, разве что не совал им в лицо мушкет, а они ни в какую.

— Так позовите паром!

— Ваше высочество… их нигде нет. Они все уплыли вверх по реке, на поиски какого-то бандита. Так говорят, — констебль облизнул пересохшие губы. — Есть, конечно, плавучие кофейни, но туда не пускают, пока не сдашь оружие…

— Меня туда пустят с оружием, — ответил герцог и обратился к слуге: — Фелдспар! Мою шляпу и трость.

Герцог вышел из паланкина, оставив свой непомерно высокий парик висеть приколотым под потолком. И лакей надел ему на голову прогулочный волнистый парик, напоминавший естественную шевелюру, а на него — шляпу-треуголку, украшенную павлиньими перьями.

Толпа на набережной расплылась в раболепном восторге при виде герцога, одетого в голубой камзол с сапфирами и синее вельветовое пальто. Каблуки малиновых сапог возносили его над толпой. Повернув голову, чтобы окинуть реку взглядом, он позволил народу лицезреть свой благородный профиль, украшающий монеты.

— Смотрите! — произнес он, указывая на большого воздушного змея, парящего над одной из плавучих кофеен и украшенного рисунком двух женских голов лицом к лицу. — Владельцы этой кофейни чтят королев-близняшек, и потому мы почтим их своим присутствием.

Кофейня называлась «Головы королев». Ее владелец потерял дар речи от изумления, когда увидел перед собой сверкающую сапфирами фигуру герцога. За спиной у герцога стояли констебль, вооруженная охрана, пожилой лакей, нагруженный шкатулками, муфтами и париками, и бессчетное множество народа.

— Мы нижайше польщены высочайшим соизволением посетить наше скромное заведение, — произнес владелец кофейни, едва к нему вернулся дар речи. В «Головах королев» собирались роялисты, поддерживающие семейство Авурлейсов и королев-близняшек. Когда герцог вошел, посетители все как один поперхнулись кофе и стали кланяться, точно заведенные болванчики, едва не стукаясь лбами о столы.