— Я буду очень осторожна, Гвидо, обещаю.

Он посмотрел вверх, туда, где между крышами домов синела полоска неба.

— Какой чудесный вечер, — сказал Гвидо. — Может, прогуляемся?

Они пошли по Виа Романа. Гвидо сказал:

— Я серьезен как никогда, Тесса. Для тебя здесь небезопасно. Через несколько недель Италия может вступить в войну.

Она бросила на него короткий взгляд.

— Ты так думаешь?

— Я надеюсь, что этого не случиться — молюсь, чтобы войны не было, — прошептал он. — Но определенные круги настаивают на ней, подталкивают страну к войне. Им нужна легкая слава.

— А ты сам, Гвидо? Что думаешь ты?

Он вздохнул.

— Пока что нам удавалось держаться в стороне и успешно пользоваться своим положением. Я надеялся, что цинизм итальянского правительства и его продажность позволят нам и дальше идти этим курсом. Вступить в войну на стороне нацистов будет просто сумасшествием. Это прикончит нас.

Полдюжины мальчишек пробежали мимо — они гнались за своим приятелем на самокате. Собака рыла лапами опавшие листья в канаве.

Гвидо снова заговорил:

— Вчера ты сказала, что нашей дружбе пришел конец. Но если и так, Тесса, это был твой выбор.

— Неправда! — Она вспомнила свои первые тоскливые недели в Англии: школу, поезд, разлуку со всем, что она любила. — Я писала тебе, — сказала она, — но ты так и не ответил.

— Я не получил от тебя ни одного письма.

Она остановилась посреди улицы, нахмурив лоб.

— Не понимаю…

— Я не получал от тебя писем — ни единого. И я писал — десятки раз.

Неужели он лгал? Нет, на него это было совсем не похоже.

— Я писала тебе, Гвидо, — сказала она. — Честное слово.

Тесса вспомнила Вестдаун с его учительницами — старыми девами и целым сводом абсурдных правил. Ей запрещалось самой ходить к почтовому ящику; нужно было передать письмо классной даме, чтобы та его отправила.

— Думаю, это из-за моей школы. Наверное, ученицам запрещалось переписываться с мальчиками. Вполне возможно, учителя читали наши письма и рвали те, которые считали неподобающими.

— В конце концов, — сказал Гвидо, — я сдался. Решил, что ты меня забыла.

— Нет, Гвидо. Я никогда тебя не забывала.

— Тогда мне очень жаль, — мягко произнес он. — Почему ты вернулась во Флоренцию, Тесса?

— Потому что здесь мой дом.

— Здесь, а не в Англии?

— Нет. Какое-то время я думала, что он там, но я ошибалась.

— Ты не была там счастлива?

— Поначалу была. — Она улыбнулась. — Я любила Лондон. Мне нравилось самой себя обеспечивать.

— А чем ты занималась?

— Работала манекенщицей. Дефилировала в роскошных нарядах перед богатыми дамами. — Она приняла картинную позу и рассмеялась.

— Ты добилась успеха?

— О да. Я прекрасно зарабатывала, могла оплачивать школу Фредди и очень этим гордилась.

— А теперь ты работаешь в магазине готового платья… Почему, Тесса?

Ее сердце упало.

— Потому что кое-что случилось, — ответила она.

— Шрам у тебя на лбу — из-за него ты перестала работать манекенщицей?

Автоматически она подняла руку и поправила челку.

— Я попала в аварию.

— Ты сильно пострадала?

Она кивнула.

— Бедная Тесса, — сказал Гвидо.

Она остановилась и прикоснулась кончиками пальцев к лепесткам розы, увившей стену. Потом негромко произнесла:

— Я совершила несколько поступков, которых до сих пор стыжусь.

Она была рада, что Гвидо не задавал ей больше вопросов. Это позволило ей немного отдышаться, прийти в себя и сменить тему.

— Ты не терял времени даром, Гвидо. Ты женат. У тебя очаровательная дочь.

— Да, мне очень повезло.

— Как вы познакомились с Маддаленой?

«Маддалена была единственной наследницей обеспеченной флорентийской семьи», — сказал Гвидо. Они были знакомы с давних пор. Их семьи приветствовали этот брак. Маддалена была красивая, воспитанная и очень добрая; хранительница очага, очаровательная хозяйка дома, прекрасная мать для Лючиеллы.

Тессе показалось, что его слова прозвучали слишком бесстрастно. В них не было огня. Она представила их, Гвидо и Маддалену: как они идут воскресным утром в церковь, она невозмутимая, мысленно готовящаяся к религиозной церемонии, он слегка скучающий, по обыкновению обводящий взглядом толпу прихожан, поднимающихся по ступеням церкви.

Они дошли до старых городских ворот.

— Мне очень жаль, что твой отец умер, Гвидо, — сказала Тесса. — Он мне нравился. Он долго болел?

— Два года. Ужасно было видеть его таким. Мама за ним ухаживала.

— Как она?

— Нормально. Они с Фаустиной живут на вилле в Кьянти. Мама всегда предпочитала жить в деревне.

— Фаустина… сколько ей сейчас?

— Двадцать один.

— Она замужем, помолвлена?

— Ни то, ни другое. — Уголки рта Гвидо поползли вниз. — Она охотно согласилась похоронить себя в этой глуши. Это наводит на определенные размышления.

Тесса припомнила Фаустину Дзанетти. «Она ужасно любит командовать», — жаловалась Фредди, когда они, девочками, играли вместе.

— А Сандро? — спросила она.

— Работает в Болонье. — Гвидо улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Строит дороги и мосты. А как Фредди, Тесса?

— Очень хорошо. Работает в одной конторе в Лондоне. Я по ней скучаю.

Его темные глаза цвета горького шоколада смотрели на нее в упор.

— Тогда возвращайся в Англию, — сказал он.

— Я не могу, — ответила Тесса. — Гвидо, я никак не могу.

Некоторое время они шли в молчании. Внезапно она сказала:

— Оглядываясь на наше прошлое, я думаю, до чего странные отношения сложились между нашими семьями. Моя мать и твоя мать. Моя мать приходила в дом к твоей матери. Они вместе ужинали, жена твоего отца и его любовница. Мне всегда было интересно — твоя мать была не против? Она должна была возражать!

— Может, она ничего не знала.

— Не знала? Как она могла не знать! Мы и то знали. Ты мне рассказал, помнишь, Гвидо. Как-то раз ты пришел из университета и сообщил мне, что моя мать и твой отец — любовники. Глупо, что я сама не догадалась.

— Наверное, я должен был держать свои соображения при себе. Ты была еще совсем ребенком.