Она смотрела в пол.

— Я тогда стеснялась его… Понимаете? Мы не находили общего языка, понимаете?

— Едва ли, — признался Гордеев. — Вы же любили его, простите за банальное уточнение.

— Да, конечно, но… Я мало что тогда понимала в его жизни. Как, наверно, и сейчас. Мне казалось, такой отец — это непрестижно, как-то неподходяще для Москвы. Да и какой он был отец? Бросил нас… Честно говоря, я вообще не звала его на свадьбу и, когда увидела его, растерялась. Но он, слава богу, сделал вид, будто является моим дальним родственником, а то бы я со стыда сгорела, наверно.

— Действительно, вы явно друг друга не понимали, но все-таки именно он бросился вас спасать, когда понял, что вы в беде. И ему это практически удалось.

Альбина молчала.

Гордеев уточнил:

— Ваш муж сказал мне, что вы не смогли найти отца, что приглашение, посланное ему, вернулось с пометкой: «Адресат выбыл».

— Это правда. Я специально послала открытку по старому адресу. Мать ему сообщила, и он захотел взглянуть.

— Это все? — спросил Гордеев.

— Кажется, да, — сказала она. — А Варенцов…

— Да, Варенцов, — подхватил Гордеев. — Что — Варенцов? Как это все произошло? Вы были знакомы с его ассистенткой Грушницкой?

Альбина кивнула:

— Странная история… Я ведь и с ним неформально была знакома… Я его хорошо помнила по некоторым вечеринкам. В нем было столько блеска и шарма… На женщин он действует, как кролик на удава. Через Грушницкую он пригласил меня на свою яхту в Средиземном море, туда меня привезли на частном самолете, представляете себе размах? Просто шейх какой-то! На самом-то деле у него, по-моему, не бог весть сколько денег, но он никогда не жалеет их тратить, и они к нему возвращаются в еще большем количестве. Деньги вообще часто любят подонков. Ну вот, а после недели, проведенной на яхте, он убедил меня позвонить мужу и сказать то, что я и сказала.

— То есть вы во все это верили — в новую любовь, новую карьеру, новую жизнь?

— В том-то и дело! Дальше я подписала какие-то бумажки — съемки чего-то там, меня привезли в Россию, в Зеленогорск, посадили в комнату без еды и питья на сутки и — началось… Варенцов всегда четко знает, чего хочет. Через неделю я была готова сниматься в его чертовых фильмах, только бы меня отпустили. Впрочем, он бы все снимал и без моего согласия. Этот подонок — хороший психолог. Он как-то чувствовал, с кем и что можно себе позволить. Я же не знала, что все это делается для Интернета, для бизнеса, думала — развлекается так, мерзавец. И самое ужасное, что, если бы он меня отпустил, просто так отпустил, понимаете, я бы, наверно, никому ничего и не рассказала…

— А если бы отец вас все-таки нашел? Ведь у него почти получилось!

Она тяжело вздохнула:

— Отец был талантливый неудачник… Во всем. То, что он не дошел до конца, тоже очень характерно.

— Ваш отец неудачник? — переспросил Гордеев, внимательно изучая ее лицо, свободное нынче от косметики. Лицо как лицо. Привлекательное, конечно, художника Артемьева можно понять. — Значит, вы считаете, что он был неудачником? Не слишком ли жестоко?

Она сочла излишним отвечать на такой риторический вопрос.

— Прочитайте вот это, Альбина, — предложил адвокат.

Через минуту лицо модели стало мокрым от слез, но она не издала ни единого звука. Только дрожала рука, сжимавшая распечатанный на принтере текст.

Справка из Энциклопедии современной музыки

Валентин Кормильцев, возможно, является сегодня наиболее выдающимся русским пианистом и композитором неклассической музыки. Многие критики считают его творчество особой вехой в развитии музыкальной культуры конца XX века. Валентин Кормильцев вошел в историю музыки не только как блестящий самодеятельный пианист-исполнитель, но и как композитор, сумевший найти новый музыкальный язык, ставший основой своеобразного жанра — «fusion», или «сплава», в котором синтезированы достижения различных музыкальных традиций и культур: классической, фольклорной, джазовой. Эксперименты Кормильцева начала 90-х годов с соединением канонов фольклорной (в частности, северной) гармонии, джазовой импровизации с современным электрическим звучанием стали не только своеобразным «открытием России» для поклонников различных музыкальных жанров (и, по большому счету, представителей различных культур), но и завоевали новых поклонников музыки во всем мире. К сожалению, в России, по малопонятным причинам, его талант до сих пор не находит заслуженного признания.

— Есть такая боксерская поговорка, — сказал Гордеев. — Чтобы быть лучшим, надо бить лучших.

— Что это значит?

— По-моему, все предельно ясно, — пожал плечами Гордеев. — Ваш отец бил лучших. Просто он жил словно бы в другое время — без рекламы, пиара, огромных тиражей, финансового успеха. И вы словно перепрыгнули его на несколько поколений и совершенно его не понимали. Возможно, в этом нет вашей вины, но несомненно, что для него это было главной жизненной утратой. Музыку-то свою он нашел. Есть люди, которые реализуют себя не тяжелым поступательным движением всю жизнь, а краткими, яростными вспышками таланта.

24

Гордеев сидел в своей конторе в Химках и смотрел в окно. За окном новая цветочница красовалась в окне магазина. Она была очень даже ничего себе, пожалуй, поинтересней прежней. Жутко было даже подумать, что любая, в сущности, хорошенькая женщина в этих краях еще совсем недавно теоретически могла попасть в сети порноиндустрии, которую развернул этот маньяк Варенцов… Зачем это делал человек, у которого было все, о чем нормальный обыватель мог только мечтать, непонятно. Очевидно, иллюзия власти — иного ответа Гордеев не находил. Власти не политической, а настоящей — над конкретными живыми людьми из плоти и крови…

Сначала позвонил Щербак.

— Привет, Юра, тут тебя Грязнов разыскивает, нигде не может найти…

— Денис? — удивился Гордеев. — Он же знает, где я.

— Какой там Денис! Старший Грязнов. Он специально для тебя письмо прислал, от руки написанное, так вот, я его честно переписал и в твой ящик перекинул. — В голосе Щербака послышались ехидные нотки, совсем чуть-чуть. — Ты же знаешь, Вячеслав Иванович у нас генерал старой закалки, Интернет не привечает.

— Ладно, спасибо тебе большое. — Гордеев был немного удивлен. Открыл свой почтовый ящик и достал письмо Грязнова-старшего:

«Привет.

Я, Юрка, в прошлом году сделал так. Надеюсь, воспользуешься моим опытом. Прошел вдоль берега к восточной части озера, где в него речка впадала, Мазиха. Конечно, тебе не слишком повезло, середина лета — уже не самое интересное время для ловли плотвы, но все же. Расположился я у прибрежных камышей, вплотную подступающих к воде. Глубина — всего чуть более метра. До чего же хорошо! Даже не верилось, что на такой небольшой глубине, у самого берега, может ловиться крупная плотва! Только закинешь удочку — поплавок сначала чуть дрогнет, затем уходит под воду. Наловил два целлофановых пакета.