а так как, по испанской пословице, "и самое высокое дерево роняет все-таки листья на землю", то и королева Изабелла, не лишенная общечеловеческих чувств, позавидовала графине де Кастильоне в ее красоте. Когда молодой король открылся матери, что безумно обожает графиню и просит благословления матери на брак с нею, королева Изабелла с виду не стала препятствовать подобному желанию сына, но просила отложить окончательное решение его на несколько времени. Воспользовавшись этим промежутком, она очень политично сумела сплавить молодую красавицу от двора и посредством духовника последней, преданного королевскому дому, падре Игнацио, внушить графине, что король ее не любит.

Падре превосходно исполнил тонкое поручение и так обделал это делишко, что графиня де Кастильоне поняла, что молодой Альфонс никогда на ней не женится.

— Вы знаете, сеньор Хорхе, каковы наши испанские женщины? — не выдержал снова Амброзио и прервал рассказчика. — Графиня решила отомстить! О, она отомстила королю жестоко!

Эстабан с сокрушающим взглядом посмотрел на своего товарища, недовольный, что тот его прервал, и смущенный Пепе сразу умолк, пыхнул сигарой и весь окутался дымным облаком, скрывшим его смущенное лицо.

— Этот болтун мешает мне рассказывать, а сам ничего не знает! — презрительным тоном сказал Эстабан и, прихлебнув из стакана длинным глотком, продолжал рассказ.

— Исчезла из дворца графиня де Кастильоне; король несколько раз спрашивал, отчего ее нет при дворе, ему что- то отвечали неопределенное, снова повторял свой вопрос через несколько времени, а затем, сами знаете поговорку: "С глаз долой — из сердца вон!" — понемногу и забыл ее. Тут ему показали его невесту, молодой человек восхитился ею, королева-мать не стала медлить, и брак Альфонса Двенадцатого с Мерседес свершился.

О, как была поражена непостоянством короля графиня! Жажда мщения вспыхнула в ее крови; очень может быть, что любовь ее к королю вовсе не была так велика, но тщеславие мучило ее. Считать себя почти королевой и неожиданно — разочарование… все горделивые мечты разлетелись в прах… этого не могла перенести гордая кастильянка.

— Он будет помнить, этот легкомысленный юноша! — точно захваченный волной рассказа, воскликнул Пепе, забывая о своей роли молчаливого слушателя.

— Слушай, Пепе, рассказываю ведь я, а не ты, а потому глотни вина и держи его во рту, тогда твой длинный язык не будет зря болтаться! — вне себя от гнева, крикнул на товарища дон Эстабан.

Амброзио еще больше смутился, сжался и даже положил ладонь на свои губы, точно давая клятву молчать.

Эстабан сделал трагический жесть рукой, откинул нависшую на лоб прядь черных волос, зловеще-искоса посмотрел на меня и трагическим шепотом проговорил:

— Она послала своему вероломному жениху подарок… роковой подарок — перстень с опалом! Девушка знала, что случится с тем, который оденет себе на руку этот перстень, она предвидела роковой исход!

Камень был великолепный, редкий, в сокровищнице графов де Кастильоне он считался одним из лучших, но роковое свойство его было известно одному в роде: отец графини, умирая, открыл ей эту тайну.

Молодой король сидел на террасе дворца в Эскуриале со своей супругой, королевой Мерседес, когда его личный камердинер принес полученный перстень. Едва только он успел открыть футляр, и золотой луч солнца упал на драгоценный камень, как опал точно ожил и загорелся огнем.

Молодая королева вскрикнула от восхищения и стала просить своего супруга подарить ей этот перстень.

— Радость моя, солнце мой души, разве я могу в чем-нибудь тебе отказать, — с довольным видом произнес король и, взяв из футляра перстень, одел его на палец своей супруги….

Роковая минута! О, если бы знала жизнерадостная Мерседес, что ее ожидает в скором времени! Никогда бы она не притронулась к драгоценному подарку, предназначенному для ее супруга! Но жребий пал на нее. Воля судьбы должна была свершиться. Жертвой мести оскорбленной графини де Кастильоне оказался не сам король Альфонс Двенадцатый, а его юная супруга. С этого дня королева Мерседес стала прихварывать, болезнь незаметно входила в нее, она увядала с каждым днем. Розовые щечки королевы поблекли, куда-то исчез ее серебристый смех, яркие глазки, в которых горела любовь к молодому супругу, потускнели. Тщетно пытались врачи исцелить ее болезнь — им это не удавалось — через несколько месяцев молодой жизнерадостной королевы не стало. В королевской опочивальне лежал ее бездыханный труп. Вдовец-король плакал, как ребенок, сжимая в объятиях это милое нежное существо.

С похудевшей ручки покойницы скатился роковой перстень и упал на мягкий ковер. С перстнем этим она никогда не расставалась, ей был мил и дорог подарок молодого супруга.

Король наклонился, поднял перстень с пола, со странным вздохом прижал его к своим губам и, передавая роковую драгоценность своей бабушке, королеве Христине, рыдая, прибавил:

— Ваше величество, я не в силах сохранить этот перстень, он слишком бы растравлял мою сердечную рану, напоминая о моей невозвратной потере. Возьмите его себе, носите и вспоминайте о том цветке, который только что расцвел и сейчас же пал, сраженный косою смерти!

Престарелая королева была польщена такой милостью своего внука и сейчас же одела перстень на свою руку.

О, проклятая сила опала не уменьшилась! Убийца не ограничился одной жертвой, он требовал себе и другую! На другой же день королева Христина почувствовала себя дурно: до сих пор она никогда не хворала, эта гордая крепкая женщина. Никто не мог сносить холодного блеска ее темных очей, от мановения ее руки гибли самые благородные гранды Испании, она играла людьми, как пешками. И что же теперь? Она сама погибла от таинственной силы камня, безгласного, холодного, вырытого из недр земли!

Двух месяцев не прошло со дня кончины молодой королевы, как королева Христина, этот могучий дуб древнего рода, скончалась от непонятной ни одному из докторов болезни, странной, неслыханной. Врачи только качали головами, беспомощно повторяя:

— Мы ничего не понимаем!

Тяжело было прощаться с белым светом старой грешнице. Она знала, что там, на том свете, ей придется горько расплачиваться за все зло, что она сделала здесь, на земле. Умирая, она созвала множество монахов, епископов и весь клир, прося молиться за нее и, уже находясь при последнем издыхании, она жестом подозвала к себе внучку Марию дель Пилар, сестру короля Альфонса, и чуть слышно прошептала ей:

— Этот перстень возьми себе. Вспоминай старую бабушку!

Радостно забилось молодое сердечко инфанты. Чудный перстень принадлежал ей! Она поцеловала холодный от предсмертного пота лоб старой королевы, сняла с ее пальца перстень с опалом и надела себе…

Опал заблестел ярко, из него исходили лучи. Проклятый камень радовался, что у него предвидится новая жертва. Он, как паук,