«Эксперты», без сомнения, не только вышли за пределы своей компетенции, но и недопустимо присвоили себе предусмотренные ст. 71 УПК РСФСР функции суда и органа предварительного расследования по оценке имеющихся в уголовном деле доказательств. Более того, в ст. 13 УПК РСФСР прямо указано, что правосудие по уголовным делам осуществляется только судом, и никто не может быть признан виновным в совершении преступления, а также подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом.

О выходе «экспертов» за пределы своей компетенции свидетельствует и факт самостоятельного сбора ими исходного доказательственного материала для исследования, помимо представленных им для изучения материалов дела.

Так, в разделе «Исследование» текст экспертизы начинается словами: «Изучив материалы уголовного дела № 159, собранные документы…». Из этого следует, что комиссия исследовала не только материалы уголовного дела № 159, но и некие другие документы, собранные непосредственно комиссией, то есть присвоила себе предусмотренные ст. 70 УПК РСФСР функции уполномоченных государством субъектов по сбору и оценке доказательств по уголовному делу.

3. Экспертами произведена подмена объекта и цели исследования.

Перед экспертами была поставлена конкретная задача — определить, какие из приведенных в описательной части постановления о назначении экспертизы документы могут быть признаны доброкачественными (надо полагать — доказательными), содержащиеся в них выводы — научными и обоснованными (включая польские документы и документы комиссии академика Бурденко H. H.), а также на основе собранных в ходе следствия доказательств сделать новые выводы о сроках, причинах, мотивах и обстоятельствах гибели польских граждан. То есть объектом экспертного исследования должны быть материалы уголовного дела и собранные в нем доказательства.

Анализ текста представленного «экспертами» «Заключения» показывает, что никаких исследований документов уголовного дела № 159 в рамках данной экспертизы не проводилось.

«Эксперты» фактически заменили в силу своего разумения объект, представленный на экспертизу (документы), на то, что им было, видимо, ближе и доступнее, — на повествование об истории советско-польско-германских отношений в своей интерпретации с претензией на политическую оценку происходящих процессов как в СССР, так и между СССР, Польшей и Германией.

Они пространно рассуждают о вещах, не имеющих отношения к предмету доказывания по данному делу, — о Рижском мирном договоре, о героическом сопротивлении Польши втягиванию ее в Антикоминтерновский союз, о замыслах Сталина, верхушки партийно-государственного аппарата по разделу польских земель, о предательском, вероломном нападении Красной Армии на ведущую «героическую борьбу» с немецко-фашистскими войсками Польшу, о вынашиваемых и реализуемых руководителями СССР коварных селективно-репрессивных акциях по ликвидации польского государства и т. д. Особо следует отметить категоричность и повторяющиеся с настойчивостью утверждения об уничтожении цвета польской интеллигенции, ученых с мировыми именами, о нарушениях Советским Союзом норм Гаагской конвенции 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны», других международных договоренностей, о том, как вместо отправки домой польских граждан заставляли жестоко и незаслуженно страдать в страшных сталинских лагерях.

В этих отвлеченных экскурсах, замешанных на подтасовках фактов, в рассуждениях о правах человека с позиций сегодняшнего дня нет главного — упоминания о результатах исследования каких-либо документов уголовного дела на их подлинность, достоверность, относимость и допустимость, о самой гибели пленных поляков.

Очевидно, это было сделано не случайно. Начни эксперты исследовать на подлинность главный козырь сторонников теории сталинского геноцида польского народа, на который они многократно ссылаются в своем «Заключении», — известную записку Л. П. Берии И. В. Сталину, «вдруг обнаруженную» Б. Н. Ельциным в сентябре 1992 г. (напомним, что данная экспертиза назначена Яблоковым А. Ю. еще 17 марта 1992 г.), и сразу возникнут вопросы: почему в материалах дела нет ее подлинника, других решений ВКП(б) по данному вопросу, почему на ней отсутствует дата, почему текст из четырех машинописных листов выполнен на разных машинописных аппаратах; почему выписка из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) № 13/144 от 5 марта 1940 г. никем не заверена; почему 24 сентября 1992 г. Конституционный Суд по так называемому делу «о запрете КПСС» усомнился в подлинности этих «исторических документов» и исключил «катынский эпизод» из рассмотрения.

А усомниться было в чем. На выписке из решения Политбюро ЦК ВКП(б) (тоже якобы от 5 марта 1940 г.) о расстреле польских пленных имеются подчистки, исправления. Отсутствуют оттиск печати, подпись секретаря ЦК, не обозначена его фамилия. Согласно отметке на выписке она была отпечатана в четырех экземплярах: одна из них передана Берии, две уничтожены и одна осталась в архиве на постоянное хранение.

Однако после обнародования Росархивом 28 апреля 2010 г. документов «Особой папки» оказалось, что в ней имеется еще одна выписка, которая в 1959 г. якобы передавалась председателю КГБ Шелепину. Выписка также датирована мартом 1940 г. Но на ней уже указана фамилия секретаря ЦК КПСС — «Сталин» и стоит оттиск печати — «ЦК КПСС», хотя общеизвестно, что в 1940 г. компартия не называлась КПСС, а именовала себя ВКП(б).

Записка Шелепина Н. С. Хрущеву от 3 марта 1959 г. пролежала в ЦК КПСС шесть лет без регистрации, а в самой записке в каждом абзаце и предложении — масса неточностей, искажений известных фактов и орфографические ошибки.

Подобные вопросы имеются по всем основным документам уголовного дела, но ответов на них в рассматриваемом экспертном «Заключении» по понятным причинам нет.

Изложенное выше позволяет сделать вывод, что составлявшие «Заключение» специалисты в рамках своего экспертного исследования под прикрытием якобы проведенных ими научных изысканий сознательно ушли от предмета и цели исследования для пропаганды и агрессивного навязывания немецко-польской версии гибели польских военнопленных на территории Советского Союза. К тому же в «Заключении» нет ни описаний исследований, ни ссылок на примененные научно разработанные и признанные методики этих исследований.

4. «Заключение» экспертов составлено с нарушением требований уголовно-процессуального закона.

Согласно ст. 80 УПК РСФСР эксперт дает заключение от своего имени на основании произведенных исследований в соответствии с его специальными знаниями и несет за данное заключение личную ответственность.

Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 16 марта 1971 г. № 1 «О судебной экспертизе по уголовным делам», разъясняя применение названной выше нормы уголовно-процессуального закона, указал (п. 6), что «когда для установления того или иного обстоятельства невозможно путем проведения отдельных экспертиз, либо это выходит за пределы компетенции одного эксперта или комиссии экспертов, может быть назначено проведение ряда исследований на основе использования разных специальных познаний. Эксперты вправе при этом составить совместное заключение. В заключении экспертов должно быть указано, какие исследования провел каждый эксперт, какие факты он лично установил и к каким пришел выводам».