— Пошли, — бросил он, — меняем судно.

Выведя Энн на палубу буксира, он обездвижил ее руки, просунув биту сквозь согнутые локти у нее за спиной. Противоестественно вывернутые плечи прошила острая боль.

— На сей раз никаких занятий плаванием, — и он отконвоировал ее с буксира, крепко держа биту за рукоятку.

Спустившись на тускло освещенный причал, Пабло повел девушку мимо баржи, с палубы которой портовый кран как раз в это время поднял грузовую платформу. Под сыплющимися с платформы клочьями сена Пабло и Энн последовали за краном, медленно покатившим по рельсам к небольшому фрахтовщику. В призрачном предутреннем свете Энн разобрала название корабля, выписанное на транце: «Зальцбург». Хотя в порту не было ни души, кроме крановщика, у фальшборта фрахтовщика стояли несколько вооруженных людей в хаки.

— Пожалуйста, отпустите меня, — проговорила Энн с преувеличенным ужасом в голосе.

— Только после доставки товара, — рассмеялся Пабло.

— И тогда, возможно, ты сможешь завоевать себе свободу, — добавил он с ухмылкой.

Он доставил ее по передним сходням на корабль и повел через палубу. Дорогу им преградила большая прямоугольная тарелка на платформе с колесиками. Рядом с ней техник проверял кабели, тянущиеся к пульту управления, смонтированного в одном блоке с электрогенераторами и компьютерными дисплеями. Когда они шли мимо, тот поднял голову, на миг встретившись с Энн глазами.

Она устремила на него покорный взгляд, молящий о помощи.

— Не поджарьтесь, — улыбнулся он, когда они проходили рядом.

Пабло толкнул Энн вперед, направляя к надстройке на корме и дальше на два лестничных пролета вверх, к каютам экипажа. Ее новая каюта оказалась чуть побольше предыдущей, но с таким же крохотным иллюминатором.

— Надеюсь, тебе тут понравится, — сказал Пабло, избавляя ее от бейсбольной биты. — Быть может, во время дальнейшего путешествия мы сможем побыть вместе.

И вышел из каюты, заперев дверь снаружи.

Усевшись на жесткую койку, Энн уставилась на дверь испепеляющим взором. Несмотря на разыгранное перед Пабло представление, страха в ее душе почти не осталось, его вытеснил гнев. Совершенно ясно, что сухогруз покидает страну, увозя и мотор «Морской стрелы», и ее чертежи. Ей предстоит сидеть в каюте многие дни, а то и недели. И вместо того, чтобы стенать, она раздумывала, как же все это провернули.

Ее аналитический ум взялся за дело, рассматривая кражи со всех сторон. Захват планов и мотора «Морской стрелы» дались Пабло как-то уж чересчур легко. Должно быть, помогал кто-то из своих. Участие двух человек, сперва похитивших ее, а потом убитых, указывает на то же. А она-то при чем? Почему ее похитили?

Энн могла сделать только один вывод: что подобралась слишком близко к разоблачению крота. Она буквально выворачивала мозги наизнанку, перебирая в уме всех подрядчиков и заинтересованных лиц. И то и дело возвращалась мыслями к Тому Черны. Могли ли помощника из Белого дома уведомить о ее расспросах?

Выхаживая по тесной каюте из угла угол, Энн заметила несколько сигаретных подпалин на угловом столике. Они навели ее на воспоминание о технике и его странном приветствии.

— Не поджарьтесь, — повторила она. Слова эти не давали ей покоя, пока вдруг их смысл не потряс ее, будто удар молнии.

— Ну конечно! — воскликнула она, недовольная, что не сообразила раньше. — Вот уж действительно, не поджарьтесь.

Ночной коммерческий рейс из Дурбана через Йоханнесбург оказался для молодого поколения Питтов самым быстрым способом добраться до Вашингтона. Так что в Национальном аэропорту Рейгана они покидали самолет со слипающимися от усталости глазами. Удивительное дело, но у шагавшей через терминал Саммер ноги хоть и затекли, но от паралича, вызванного кессонкой, не осталось и следа.

Своевременная изоляция в декомпрессионной камере «Александрии» стала для нее спасением. Пока корабль НУПИ спешил от оконечности Мадагаскара в Дурбан, Саммер и Дирк подверглись такому же давлению, как на глубине четырехсот футов. Паралич ноги Саммер тотчас прошел. Медицинская команда корабля постепенно снижала давление в камере, позволяя пузырькам азота выходить из тканей. Когда их выпустили из камеры почти двое суток спустя, Саммер обнаружила, что способна ходить, испытывая лишь легкую остаточную боль.

Поскольку полет мог усугубить симптомы, судовой врач настоял на том, чтобы они не садились в самолет еще в течение суток. К счастью, переход до Дурбана как раз и занял весь этот срок. По выходе из камеры им хватило времени посвятить остальных в то, что удалось сделать на батискафе, осмотреть повреждения и забронировать билеты на рейс домой, после чего пришлось бегом нестись в дурбанский международный аэропорт Кинг-Шака, как только «Александрия» коснулась причала.

Забрав багаж в аэропорту Рейгана, они на такси пересекли летное поле, подъехав к ангару отца. Войдя, убрали вещи и помылись в чердачных апартаментах.

— Как ты думаешь, папа будет против, если мы позаимствуем одну из его машин, чтобы поехать в офис? — поинтересовалась Саммер.

— Он всегда дает нам карт-бланш водить, что захочется, — ответил Дирк и указал на серебристо-бордовый родстер,[28]стоящий у верстака. — В электронном письме перед отъездом на Тихий океан он писал, что как раз поставил этот «Паккард» на колеса. Почему бы не взять его?

Пока Саммер открывала дверь гаража, Дирк проверил, достаточно ли в баке топлива. Скользнув на водительское сиденье, он открыл заслонку дросселя, отрегулировал газ при помощи рукоятки на руле и нажал на кнопку стартера. Большой рядный восьмицилиндровый двигатель замурлыкал, пробуждаясь к жизни. Дав ему минутку, чтобы прогрелся, Дирк вывел автомобиль на улицу и подождал, пока Саммер запрет ангар.

Она запрыгнула на пассажирское сиденье с дорожной сумкой в руках, не заметив белый фургон, припаркованный по ту сторону соседнего поля, и полюбопытствовала:

— А что это за прикольные сиденья?

В тесном кокпите родстера «Паккард» поместились два жестких сиденья. Причем пассажирское сиденье Саммер на несколько дюймов дальше от приборной доски, чем водительское сиденье Дирка.

— Чтобы у водителя было больше места для руля и переключения на высоких скоростях, — пояснил Дирк, указав на торчащий из пола рычаг переключения передач.

— Дополнительное пространство для ног мне отнюдь не помешает.

На шасси «Паккард 734», построенное в 1930 году, был установлен редчайший кузов — зализанный боттейл спидстер со сходящимися под острым углом стенками багажника, придающими автомобилю весьма обтекаемый вид. Кузов, щеголяющий двумя навешенными по бокам запасными колесами, сверкал краской-серебрянкой, с которой контрастировали бордовые крылья и такие же полосы по всей длине кузова. Узкие фары «Вудлайт» спереди в сочетании с наклонным ветровым стеклом создавали впечатление стремительного движения, хотя автомобиль стоял на месте.