– Не успел наш испано-скандинав сунуться в эту дыру, как тут же ударился в исследования! – проворчал подошедший ко мне Михаил. Трудное нисхождение натрудило ему покалеченную ногу, и потому хромал он сейчас сильнее обычного. – Знаешь, я до сих пор с содроганием вспоминаю тот день: когда привел тебя в Петербургскую библиотеку. Думал тогда, что ты там навечно поселишься… Слушай, я тут, пока полз, немного передергался и забыл, в какой стороне отсюда эта проклятая Цитадель. Ты-то, надеюсь, помнишь, куда идти?

И правда, а куда? Я посмотрел налево, затем – направо; постарался припомнить, где была от меня дверь часовни, когда я влезал в люк, и… И не сумел! Наверху меня постоянно окружали чертовы датчане, а в колодце было и подавно не сориентироваться.

Ладно, успокоил я себя, нечего паниковать по пустякам – Фроди наверняка подскажет. А нет, так тоннель, по заверениям коротышки, не слишком длинный – нужда заставит, обойдем его весь. Кстати, а где же сам разлюбезнейший Конрад Фридрихович?

Словно отвечая на мой мысленный вопрос, сверху раздалось громкое кашлянье, сменившееся раздраженным голосом Конрада:

– Эй, милейший, долго мне еще ждать вашего сигнала? Поторопитесь, прошу вас, а то у меня уже руки-ноги затекли!

– Ах да, я же совсем про вас забыл! – хлопнул себя по лбу Михаил. – Можете спускаться, Конрад Фридрихович, я уже внизу. Надеюсь, вы не боитесь крыс?

– К-каких к-крыс? – Начавшийся было скрип лестницы вновь прекратился: известие о крысах было воспринято коротышкой со всей серьезностью.

– Больших и жирных тоннельных крыс, – уточнил Михаил, ехидно мне подмигнув. Он просто отыгрывался за свои отдавленные пальцы – никаких грызунов тут и в помине не было. – Эти бестии так и шныряют у нас с Эриком под ногами. Размером с кошку, а то и больше. Спускайтесь живее – на это определенно следует взглянуть! Клянусь, вы таких чудовищных крыс в жизни не видели!.. Ух, и кус-с-сучие же, твари! Того и гляди, все ботинки нам изгрызут…

– Разлюбезнейшие, а этих крыс… их нельзя как-нибудь… прогнать? – с надеждой осведомился Конрад, упорно не желая слезать с лестницы и подставлять свои пятки под крысиные зубы. – А то знаете, у меня с детства аллергия на животных.

– Прогнать? – продолжал паясничать Михаил. – Зачем? Они нам не мешают. Вы только взгляните на их умильные мордашки!..

– Достаточно! – прервал я этот спектакль, который грозил затянуться надолго. – Не бойтесь, Конрад Фридрихович, слезайте! Наш друг, как всегда, вас разыгрывает. Нет здесь никаких крыс – чем им здесь питаться-то? Человеческие скелеты и те давно в труху рассохлись…

– Ну скелеты – это уже мелочи! – обрадовался фон Циммер, продолжив спуск. – На скелеты у меня аллергии нет. К мертвецам я на прежней службе привык. Скелеты – они смирные и никому ботинки не грызут…

Осмотревшись получше и окончательно убедившись, что тоннель пустует, я подал сигнал датчанам, чтобы они присоединялись к нам. И хоть наши сопровождающие были обременены тяжелыми вещами, они проделали спуск гораздо быстрее, чем мы: негабаритную поклажу норманны спустили на веревках, а сами преодолели неудобную лестницу с завидной ловкостью – так, словно всю жизнь только этим и занимались. Коряга спустился последним и приказал зажечь еще несколько фонарей, отчего тоннель сразу утратил свою зловещую атмосферу и превратился в обычное сырое подземелье, наполненное истлевшими атрибутами прежней цивилизации. Какой-нибудь искатель и вовсе почувствовал бы себя здесь, как рыба в воде.

Не хотелось признаваться хольду, что я понятия не имею, куда нам идти, но Фроди ни о чем нас больше не спрашивал. Выслав дозоры в обоих направлениях, он уже через пять минут выслушивал доклад о том, что ближайший к нам завал находится всего в ста шагах от последнего вагона поезда, что угодил в каменную ловушку несколько веков назад.

Вторая дозорная группа вернулась через полчаса и тоже принесла обнадеживающие сведения. Длина тоннеля оказалась около полукилометра, что, впрочем, можно было определить еще наверху, прикинув на глазок расстояние от часовни до городской стены. Дозорные отыскали и выход. Неподалеку от завала, прямо в стене тоннеля, находилась железная дверь, а за ней, судя по всему, скрывалась вертикальная шахта, выходящая в подвалы церкви Апостола Альваро. Замок на двери был аналогичен тому, который мы сломали на колодезном люке, – крепкий, но при наличии необходимого инструмента вполне податливый. В общем, никаких отклонений от плана вроде бы не намечалось.

– Идемте, – поманил нас за собой Фроди. – Пока Гуннар будет ломать замок, устроим привал и перекусим.

– Да, не мешало бы передохнуть, – согласился я. – Как-никак, с вечера на ногах…

Норманны снова взвалили на плечи свои компактные ранцы и зашагали к выходу. Что, интересно, бойцы Коряги в них тащили? И чем планировали заняться в городе через неделю? Взорвать Солнечные ворота? А не маловато взрывчатки для такой диверсии?

В принципе какое мое дело, что на уме у этих ублюдков. Скрытные они – все не касающиеся нас вопросы обсуждают либо шепотом, либо знаками, предварительно отойдя в сторонку. Эта скрытность датчан нервировала меня с момента, как мы выдвинулись из норманнского лагеря. Едва я замечал, что наши товарищи по альянсу снова шушукаются в сторонке, так невольно начинал на них коситься. Тяжко было мне в этом обществе с моими параноидальными наклонностями, но приходилось терпеть, раз сам выбрал таких попутчиков…

Я отклонил предложение подкрепиться, хотя было бы не лишне устроить себе ранний завтрак – когда снова выпадет спокойная минутка? Но то ли от волнения, то ли от того, что весь прошедший день пришлось питаться всухомятку, я чувствовал неприятную тяжесть в желудке, поэтому не мог сейчас даже смотреть на еду.

Усевшись поодаль от Михаила и Конрада, которые, в отличие от меня, не утратили аппетит, я прикрыл глаза в надежде подремать хотя бы минут пять-десять. Короткая дрема взбодрила бы меня не хуже завтрака. Эту полезную привычку я приобрел, еще будучи кадетом Боевой Семинарии. Там выпадавший мне в течение напряженного учебного дня краткосрочный отдых порой казался натуральным божьим даром.

Но сегодня у меня никак не получалось смежить веки и на мгновение отключиться от реальности: спертый сырой воздух тоннеля и близость врага мешали мне расслабиться. Я так и сидел с полузакрытыми глазами, привалившись к камню, и отрешенно наблюдал за копошившимся возле двери взломщиком Гуннаром, рассевшимися неподалеку от него остальными датчанами, а также за Михаилом и Конрадом.

Следить украдкой за последними было даже забавно. Вот Конрад Фридрихович проворчал, что сотрапезник недодал ему хлеба. Михалыч возразил, что выделил коротышке маленькую пайку сообразно его комплекции, а вовсе не по причине их застарелой идеологической конфронтации. В ответ на это Конрад въедливо поинтересовался, откуда Михаилу вообще известны нормы питания таких миниатюрных людей, как фон Циммер. Если выводы оппонента основаны лишь на соотношении пропорциональности массы человеческих тел, то это в корне неверное утверждение, поскольку сию теорию изобрели явно не коротышки. По мнению фон Циммера, ни один уважающий себя коротышка не опустился бы до такой дикости, как обделять питанием свой и без того обделенный природой организм. И разумеется, приводил в пример себя – известного любителя много и вкусно поесть. Михаил заметил, что в случае с Конрадом речь идет скорее об исключении из правил, нежели о ложности осмеянной им теории, доказанной, кстати, еще Древними. Конрад категорично заявил, что мы живем в абсолютно иную эпоху и Древние ему не авторитет, как, впрочем, и псевдоэксперт по питанию Михаил…