К чести начальника штаба ВВС, он не был склонен принимать этот документ в том виде, в каком он был изложен, и премьер-министр вынужден был составить второй. Вполне могло оказаться, что премьер-министр не уловил смысл, который был вложен в первый проект документа. В течение нескольких дней высшим офицерам командования бомбардировочной авиации стало известно о существовании этого документа, хотя есть некоторые сомнения в том, был ли поставлен в известность сам сэр Артур Харрис. Сэр Роберт Сондби, в качестве представителя Харриса в Хай-Уайкомб, ежедневно разговаривал по телефону с шифровальным устройством с сэром Норманом Боттомли, и не исключено, что во время одного из таких неформальных совещаний заместитель начальника штаба ВВС рассказал Сондби о том, что представлял собой документ премьер-министра. Во всяком случае, Сондби хорошо помнит удивление и испуг, которые охватили штаб ВВС по поводу того, что, как они понимали, имел в виду премьер-министр: он был намеренно введен в заблуждение своими военными советниками. Что особенно удивило штаб ВВС, как позднее вспоминал Сондби, так это предположение о том, что командование бомбардировочной авиации вело исключительно терроризирующие наступательные операции по своей собственной инициативе, «хотя и под другим предлогом».

Официальные историки обращаются к этим «жестким словам премьер-министра, хотя и не по соображениям морали, все-таки он сам внес большой вклад в стимулирование осуществления этого [налета на Дрезден]».

Именно это возможное последствие вызывало возражение начальников штаба. Они были полностью согласны с главным выводом документа.

Остановившись на твердой позиции против формулировок этого документа от 28 марта, начальники штаба — и офицеры командования бомбардировочной авиации, которые в конце концов узнали обо всей этой истории, — были вдвойне удивлены, когда премьер-министр почти сразу же отозвал документ.

Ввиду возражений штаба ВВС по поводу его первого документа премьер-министр написал второй, в более осторожных выражениях, чем первый. Он опустил всякие прямые ссылки как на Дрезден, с одной стороны, так и на преимущество «терроризирующих бомбардировок» — с другой.

Этот документ был принят штабом ВВС без оговорок. Как отметил сэр Роберт Сондби, во всяком случае, он полностью совпадал с их собственным мнением. Немедленная реакция премьер-министра, конечно, согласуется с той точкой зрения, что его первоначальное высказывание не понималось как нападки на кого-либо, и он был в значительной мере удивлен тем, как оно было интерпретировано.

Уместно будет вспомнить, как 26 января премьер-министр спросил министра авиации, не следует ли считать Берлин и, конечно, другие крупные города Восточной Германии особенно привлекательными целями. Именно как прямое следствие этого запроса сэру Арчибальду Синклеру — запроса, который премьер-министр не включил в свои мемуары, — сэр Артур Харрис был проинструктирован обратить внимание на Дрезден, Лейпциг и Хемниц.

Точка зрения министра иностранных дел на бомбардировки, как отражено во втором пункте первоначального варианта документа, направленного начальникам штаба, тоже была примечательным поворотом на 180 градусов: за три года до этого, в письме министру авиации от 15 апреля 1942 года, мистер Энтони Иден выразил твердую поддержку атакам германских городов, даже несмотря на то, что в них не было стратегически важных целей.

Сэр Артур Харрис утверждает, что не был информирован о содержании первого документа премьер-министра и ни разу в послевоенные годы не привлекал общественное внимание к роли, которую сыграл сам премьер-министр в организации налетов на Дрезден. Характерно, что, даже когда его лично проинформировали, что в официальную историю включено свидетельство того, каким образом премьер-министр открещивался от такого рода операции, он сначала отказывался этому поверить.

В своих мемуарах премьер-министр отзывается о трагической бойне в Дрездене в следующих выражениях:

Не было предпринято никаких попыток рассказать о том, насколько огромны были личные трагедии людей, проживавших в городе, так же как и о противоречивой подоплеке и последствиях налета, хотя в его мемуарах на первый план выносится его решительность в том, чтобы убедить генерала Эйзенхауэра не строить планов захвата Дрездена американскими войсками. Сэр Артур Харрис был командующим, который не был ни злобным, ни необузданным, и, даже если бы он знал о характере документа от 28 марта, который премьер-министр намеревался адресовать начальникам штаба, вряд ли главнокомандующий бомбардировочной авиацией высказал о нем свое мнение.

За 18 лет, прошедших со времени дрезденских событий, действительно довольно редко сэр Артур Харрис высказывался в печати о роли, которую играл он и его доблестная авиация в победе в войне; не столь скупы на слова были его критики, которых великое множество. Послевоенное социалистическое правительство, которое отказывалось признавать официальное донесение на том основании, что оно содержало статистические приложения, особенно сильно негодовало в отношении человека, который завоевал такое обожание и уважение у своих подчиненных и который неизбежно в ходе войны ссорился со многими руководителями социалистической партии, а вышел победителем, как мог сделать только сэр Артур Харрис.