В глазах парня не было особого страха — это был тот самый, которого Курт сбил с ног телом его же товарища. Гладиатор не успел сообразить, что же с ним случилось, а потому испугаться также особо не успел. Хэнк, разумеется, не мог этого не понимать. (С каждым таким наблюдением волк все больше проникался убеждением, что ему противостоит коварный и сильный противник, которого будет очень непросто одолеть.)

Один из мечей полетел к Курту. Тот этого не ожидал, предполагая, что гладиатор попытается орудовать сразу двумя такими штуковинами. Но рефлексы и на этот раз оказались быстрее, — волчья лапа в одно мгновение приняла меч за рукоять.

Не говоря ни слова, безволосый ринулся в атаку.

— Забудь о своих клыках и когтях! — крикнул Таран. — Сейчас у тебя только эта деревяшка!

И, будто в подтверждение этих слов, шею волка вновь закололо электрическими иглами.

Стиснув челюсти, Курт встретил нападение. Деревянный клинок свистнул совсем рядом с головой, он едва успел уклониться. Непривычный предмет оттягивал лапу, мешал пальцам выставить когти. В шершавой рукояти не чувствовалось ни силы, ни надежности. Курт не без труда подавил желание кинуть нелепую вещь на песок.

Забыть о наличии клыков и когтей было непросто, но все же он старался следовать инструкции. Только для чего это требовалось? Ответа Курт не знал. Он был волком, не больше и не меньше. Если бы Таран хотел заполучить очередного безволосого, чтобы сделать из него простого мечника, то все эти сложности были не вполне уместны. Здесь крылась какая-то другая причина, известная одному лишь Хэнку Тарану.

Впрочем, некоторое время спустя волк начал парировать удары, вместо того чтобы просто “просачиваться” и “утекать”. Он успел разозлиться на бородатого противника, который еще недавно валялся на песке, а теперь теснил Курта по всем фронтам, хотя в данной ситуации злость была не лучшим помощником. Поэтому, практически помимо своей воли, волк начинал прислушиваться к подсказкам Тарана все чаще. Они приносили очевидный результат, в итоге Курту почти не приходилось отступать. Более того, он пытался предпринимать собственные контратаки, хотя рука, не привыкшая к такому оружию (да, впрочем, и к любому иному), была не слишком верна. Но Таран встречал все эти потуги с неизменным одобрением.

Так прошел еще один час.

Солнце подобралось к зениту, где и зависло, надменно поглядывая на бренную землю.

Волк успел порядком вспотеть; юркие капельки просачивались меж густого меха, концентрируясь в области подмышек и паха. Мышцы стали наливаться усталостью.

Таран провел немало часов в своей жизни, наблюдая за тренировочными боями подопечных. Поэтому он не мог не заметить, что даже “волчонок” нуждается в отдыхе. Сам же Курт никогда бы не унизился до просьбы или мольбы. Он продолжал махать бутафорским мечом, словно это было единственное, что ему оставалось.

Противник, похоже, устал не менее волка, хотя парни в безрукавках битый час гоняли по двору отнюдь не его. Пот градом катился с жилистого тела. Удары становились все реже. Гладиатор все больше защищался, отступая под напором волчьей ярости. Еще немного, и Курт его бы непременно достал — подходящая брешь уже начала приоткрываться — в левый бок, почти не защищенный ни локтем, ни мечом…

Но Таран, как обычно, выбрал наиболее подходящий момент.

— Достаточно. На сегодня хватит. — Видя, что противники и не подумали расходиться, он добавил: — Вы что, оглохли?!

В шею Курта вновь вонзились сотни иголок. От неожиданности он замер на месте; меч повис в руке бесполезной деревяшкой. Бородач же тем временем с забавной поспешностью отступил в сторону, что весьма напоминало позорное бегство. Атак волка больше не предвиделось, можно было вздохнуть спокойно (во всяком случае попытаться).

— Так-то лучше, — кивнул Хэнк. — Надеюсь, мне не придется повторять что-либо дважды. Это плохо кончится.

Он взглянул на часы, затем задрал голову вверх. Курт не пошевелился. Там не было ничего такого, что он не видел бы прежде. Маскировочная сетка, над нею — грязный, обожженный сотнями рентген купол, выше — палящее солнце.

— На сегодня хватит, — повторил Таран. — Для первого раза неплохо, даже лучше, чем неплохо. Но спешить нам некуда. Волчонок, как я вижу, выбился из сил, а мне нужно заняться другими делами…

Внезапная злость заставила Курта пробурчать:

— Я не устал.

Но Хэнк лишь усмехнулся и махнул рукой.

— Завтра продолжим. Все свободны — кого это касается, конечно… — Безволосый передал Топору “кулон” и, не оглядываясь, направился к подъезду. — Да, вот еще что, — бросил он через плечо. — Чтобы ты не скучал, тебе доставят кое-что интересное… Нож, проследи.

Курт проводил его взглядом до дверей и отвернулся. Меч в руке стал и впрямь бесполезен. Волк разжал пальцы — бутафорский клинок плашмя упал на песок.

Оба “адъютанта” осторожно приблизились. Топор, судя по всему, почувствовал в руке настоящую власть. Курт мог бы ему показать, что такое настоящая власть… Когда, к примеру, когти пробивают брюшину, хватая обнаженные внутренности. Но всему свое время.

— Пошел, — велел Нож.

Смерив его косым взглядом, волк нехотя двинулся с места. На обратном пути походка его была ничуть не тяжелее, нежели ранним утром.

“Безрукавочники” и гладиаторы почему-то не спешили расходиться. Они по-прежнему отступали с дороги, но на этот раз в глазах их появилось несколько иное выражение. Надменность и спесь куда-то загадочным образом исчезли, сменившись неподдельным интересом и даже каким-то уважением… Что ж, это тоже должно было сыграть свою роль, причем в самом недалеком будущем. Таран все верно рассчитал, не прибегая к помощи высокооплачиваемых психологов и аналитиков.

В овчарне появился волк. Это значило многое.

Нож и Топор закрыли Курта в камере. Нож запирал дверь, в то время как Топор караулил у лестницы с пультом управления. Оба удалились, не говоря ни слова. Волк улегся на койку и успел задремать, когда на лестнице вновь загрохотали шаги.

Ему не было нужды поднимать голову и глядеть, кто пришел — он и так узнал “адъютантов” по походке. На этот раз они тащили с собой что-то тяжелое, однако общей картины это не нарушило. Наконец дверь открылась. Нож и Топор деловито вошли. Один нес голографический проектор, второй — проигрыватель оптических дисков. Поставив все это на пол напротив кровати, они просунули под решетку два пульта управления (третий, который интересовал Курта в первую очередь, так и остался у Топора), а затем молча удалились.

Вскоре шаги затихли наверху. Воцарилась тишина.

Курт поднялся с кровати, сделал несколько шагов и подобрал с пола оба пульта. Спать расхотелось. Кроме того, он чувствовал любопытство, заняться же было больше нечем.

И голопроектор, и проигрыватель были устаревших моделей, но для нынешней ситуации вполне пристойные. Даже в тюрьме мегаполиса, не говоря об убежище, стояла аппаратура получше, однако Курт находился в Клоповнике, чего уж тут было ожидать.