class="p1">– Вор? То есть он украл руку?

– Дргй в-в-выз-в…

– Кто-то другой вызвал демона? – я поерзала. Вот с подобием человека говорить всяко удобней, чем с крысюком, который по-прежнему сидел ко мне спиной. – Зачем?

– Из-м…ся хтел.

Все же звуки человеческой речи давались личу с трудом.

– Хотел измениться?

– Жть. Длго.

– Долго жить?

– Да, – это лич произнес со вздохом. – Длго-длго… сть бсс…тным.

– Стать бессмертным?

– Крвь… моя… мняет.

– Кровь демона? – я посмотрела на мужа, а тот на меня.

А если…

То есть то самое таинственное вещество, которое пытался воссоздать мой бывший, это кровь демона?

– Двно. Льди. Рньше. Часто.

– То есть люди раньше призывали и брали кровь? Вашу? А взамен?

– Крвь. Бль. Жретва.

– Жретва, стало быть… – почему-то я не удивилась. Раньше… да, нам говорили, что мир был несколько иным. И маги в нем себя чувствовали куда вольнее, порой и вовсе не обращая внимания на людей простых. Но пара конфликтов…

Война. И другая.

Закон. Император гарантом благополучия подданных. Эпоха расцвета и права… в общем, полагаю, не все считали нынешнюю эпоху такой уж цветущей.

– Твя крвь. Слжить. Длжн пмгать нставнку, – лич говорил все более внятно. – Красть. Кровь. Залог.

То есть мой славный предок украл кровь, которая нужна была для превращения, а заодно и руку.

Так, подозреваю, на всякий случай.

О том, что случилось с незадачливым темным, и думать не хочется. Полагаю, превращение в лича он не пережил, но оно и к лучшему. Сочувствия во мне не было от слова «совсем».

– Спрят-ть. Искть. Плохо.

И демоны могут жаловаться.

– Скажи, а он не только руку ведь забрал, верно?

Сомневаюсь, что папенька настолько самоуверен, чтобы думать, будто ему под силу одолеть демона.

– Есть ведь что-то еще? Что-то, что поможет управлять тобой, верно?

Тот предок, сбежавший в этот городок, он вряд ли так уж стремился обрести бессмертие, видел, чем оно чревато. Или боялся? Он просто спрятал шкатулку. И не пытался ее извлечь. А вот папенька… такой сложный план, столько потраченного времени в надежде… на что? На новую сделку? Или… он не будет полагаться на случай.

Не тот человек.

– Да, – лич медленно сполз с бочки. Теперь он двигался куда как уверенней. А мне подумалось, что еще пара дней, и я точно не справлюсь с этой тварью. Лич же, будто уловив эти мои мысли, осклабился.

Если я не смогу, то есть еще Эль. И другие.

– Что это?

Молчание.

– Эта вещь даст моему отцу право приказывать тебе?

– Да.

– И она находится у него?

– Да.

– Ты знаешь, как она выглядит?

И вновь молчание. Эхо сомнений. Стоит ли верить людям? Люди хитры. Люди коварны. Люди…

– Мне не нужно, чтобы он получил личного демона, – я сжала кулаки так, что ногти впились в кожу. – Если ты придешь, плохо будет всем. Поэтому я действительно хочу выдворить тебя из этого мира. Полностью. А потому мы заключим сделку. И ты расскажешь все. А еще…

Мой взгляд остановился на крысюке.

– Ты ведь можешь управлять ими на расстоянии?

В приличных домах крысы не водятся.

Вернее, они встречаются, но где-нибудь в подвалах, стыдливо прячась средь бочек и ларей, показываясь на глаза лишь пугливым служанкам, а уж никак не поднимаясь на господские этажи.

Этот крысюк то ли не знал, то ли не счел нужным считаться с правилами, что давно уж установились, позволяя вполне мирно – ловушки и отрава, право слово, не в счет – сосуществовать с людьми. Он выбрался, огляделся, отряхнулся.

Пригладил взъерошенную шерсть.

Оскалился, показывая вожаку местечковой стаи, что намерения его вполне серьезны. И нет, другим бы разом вожак не отступил бы, уж больно богаты были подвалы и сытна местная жизнь, но сейчас пахнуло от чужака опасностью.

А крысы… кто сказал, что крысы не разумны?

Они, в отличие от людей, знают, когда стоит отступить. И вожак юркнул в нору под старым ящиком, в котором когда-то хранили кожаные мешки.

Стая рассыпалась.

А чужак, оглядевшись, двинулся бодрой рысью прочь. Он выбрался за дверь.

И не без труда – все ж ступеньки предназначались больше для людей – поднялся по лестнице. Фыркнул на взивзгнувшую было девицу, увернулся от кружки, которой в него запустили, и исчез в очередной норе. Дом был стар и пронизан ими, что, несомненно, было на руку крысюку.

Если бы у него имелись руки.

Он поднялся на второй этаж. Выбрался в гостиную. Зашипел на мелкую собачонку, что устроилась в кресле, и та не решилась с кресла спускаться. И верно, убивать крысюку запретили.

Ни к чему привлекать лишнее внимание.

Нужное место он почуял шкурой, которая давно принадлежала не только ему. И остановился. Шерсть поднялась дыбом, а из горла донесся протяжный скрежещущий звук, заставивший несчастную собачонку забиться поглубже в кресло.

Крысюк не хотел идти дальше.

Остатки инстинкта самосохранения подсказывали ему, что стоило бы убраться, пусть в тот же подвал или хотя бы в нору, укрытую за старым шкафом. Но чужая воля подстегнула.

Вперед. И еще.

Он медленно затрусил вдоль стены, стараясь сродниться с нею. И чем ближе подходил, тем тяжелее получалось двигаться. Но вот он остановился перед дверью. Ощерился, уперся лапами в пол, пытаясь противостоять тому, что заставляло его идти вперед.

И шагнул. Застыл. Почти распластался.

Дверь кабинета открылась, едва не ударив по крысюку, но он успел отскочить, а заодно с самоубийственной смелостью нырнуть под ноги человеку, благо был тот слишком возбужден, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме полупрозрачной колбы, в которой переливалось нечто темное.

– Марисса! Марисса, у нас получилось…

В лаборатории остро пахло смертью. И запах этот почти парализовал крысюка, заставил упасть на брюхо и заползти куда-то под шкаф. Он, прижавшись к стене, замер.

– Ты уверен? – этот голос был мягок, а ступала женщина столь легко, что крысюк заворчал.

Люди не должны ходить тихо. И пахнуть вот так, что… То, что управляло крысюком, отправило волну тепла, успокаивая.

– Почти, – крысюк видел ноги мужчины.

Лакированные ботинки, в которых отражался он сам. Видел и синие туфельки женщины. И саму женщину, чей запах неуловимо изменился.

– Мы проверим, – сказал мужчина, отставив колбу на край стола. Он, может, и не различал запахи, но чувствовал желание, исходившее от Мариссы.

И поддался ему.

Пускай. Хотя… не мешает же им запах смерти? Впрочем, да, люди и запахи…

Крысюк свернулся калачиком и прикрыл глаза. Позже, потом, он выберется из-под шкафа, чтобы пересечь мягкий ковер того темного цвета, что так удачно скрывает пятна. Он вскарабкается на другой шкаф, состоящий из множества