Добежав до будки, я нырнул в прохладную темноту. Опустившись на пол, сбросил жилет и осмотрел рану. Пуля прошла вдоль ребер, содрав клок кожи. Болезненно, но не смертельно. Снова надел бронежилет. Теперь можно было оглядеться. Лопата, вилы, молотки, секатор для подрезания кустов, фрезы, ножи газонокосилки и еще много разного хламья. Интересно, кто этим занимается?

Боевики окружали будку. Они не без некоторой опаски смотрели на прикрытую дверь, ожидая, что чужак выскочит сейчас, размахивая автоматом, стреляя на ходу. Но у меня не было оружия. Ни звука ни доносилось до них, потому что я был с голыми руками.

– Огонь! – вдруг скомандовал один из нападавших, которые оцепили будку полукольцом.

Оружие в их руках загрохотало с новой силой. Пули за секунду изрешетили дощатую лачугу, выбив стекла в маленьких окошечках, превратив доски в щепки. Очевидно, вояки решили, что если в будке и был кто-то, то теперь увидеть его живым невозможно. Несомненно, всякий, кто мог оказаться здесь, был бы изрешечен пулями. Но только не я… Теперь можно было подняться с пола.

– Посмотри, – скомандовал главный. Пулеметчик отделился от этого полукольца и осторожно пошел к будке. Приблизившись, он открыл дверь и шагнул внутрь. Изо всей силы я пронзил ему грудь вилами, и вырвал из его рук пулемет. Первой очередью я сразил главного, который целился в меня из пистолета. Потом, еще раз толкнув дверь ногой, выпустил длинную очередь в бегущих на меня людей. Часть из них покатилась по траве, те же, кто уцелел, кинулись к дому.

Я побежал следом, стреляя на ходу.

Лепестки роз кружились в воздухе, сбитые пулями. Алебастровые статуи разлетались на куски. Цветные витражи лопались, и дом с каждой секундой все больше терял свое великолепие, превращаясь в груду развалин.

Я заметил Сосойю Горделадзе – его силуэт в незастегнутом генеральском мундире был виден в окне второго этажа. Он готовился выстрелить в меня из какого-то странного ружья. Грохнул шумный выстрел. Я успел спрятаться за уцелевшую фигуру Венеры. Алебастр разлетелся вдребезги и расцарапал мне щеку. Странный запах серы ударил мне в нос. Я принюхался. Да, Сосойя Горделадзе палит дымным порохом! Я ружье, наверное, кремневое, старинное. Вот так-так!.. Я послал очередь в ответ. С диким звоном посыпались стекла, куски оконного переплета взлетели в воздух.

Не дать ему спуститься вниз! Я влетел через зияющий парадный вход в коридорчик, прыжком вскочил в холл и спрятался за огромной напольной вазой.

– Кузьмин! Ко мне! Кульмин! – вдруг послышался громкий, и в тоже время жалобный крик. Это генерал звал своего нукера, то есть, по-восточному, наемного охранника, оруженосца.

Ага, значит, Кузьмин тоже здесь. Прекрасно! В ту же секунду загрохотали выстрелы из автомата, и рикошетом вдребезги разбило напольную вазу. Кузьмин стрелял со двора. Где же он шлялся до сих пор? А теперь находился во дворе и, значит, сейчас не был опасен.

– Кузьмин! Ты слышишь меня?..

– Да! – достаточно громко откликнулся он, и в тот же момент голова диктатора-неудачника (все диктаторы, в конце концов, неудачники) показалась в проеме двери.

Худющий диктатор увидел меня. Он дернул головой, но я находился под таким углом к нему, что пули, пущенные из пулемета, ударили в лестничные перила и достали новоявленного генерала. Сосойя Горделадзе успел спрятать только голову. Падая, диктатор выбросил руки вперед и вцепился в перила, но я не пожалел даже оставшейся ленты, чтобы ударить ею по этим холеным жирным рукам с массивными золотыми печатками. Куски ракушечника падали сверху, а вместе с ними упал и генерал. Он ударился головой о мраморные плиты. Алые брызги крови черными точками усеяли пол. Чтобы получить звание генерала, надо уничтожить очень большое количество людей. А если Сосойя Горделадзе получил генерала авансом, то сколько людей я спас одним выстрелом!

Оставалось расправиться с Кузьминым. Внезапно до меня донесся призыв, словно из подземелья:

– Юра! Я здесь! Сюда!

Это голос Людмилы! Она там!.. Невзирая на опасность, я закричал:

– Я здесь!

Закричал, как последний дурак, так как в этот момент я потерял контроль над собой. Крик Людмилы отвлек мое внимание настолько, что я совершенно забыл: пулемет мой без единого патрона – пустая лента выскочила из приемной рамки затвора.

Я бросился по коридору, где виднелся проход к лестнице в подвал. Но громкий крик остановил меня:

– Юрген! Стой!

Это был голос Кузьмина.

Я резко обернулся, мой пулемет вместо выстрела издал сухой щелчок.

– Юрген! Мы ученики одного учителя, но я моложе. Сейчас ты умрешь… Не приближайся!

Прилив бешеной ненависти к нему у меня прошел. Я знал, на чем нужно играть, когда разговариваешь с таким человеком. В глазах Кузьмина зажглись нездоровые огоньки. Черты его лица исказились, стали неустойчивыми, брови круто поднялись. Я понял: этот парень сходит с ума, его нужно дожать, уверить в том, что он сможет сделать то, чего хочет.

– Ладно. Брось свой дурацкий автомат! Легко ведь нажимать на курок. Лучше убей меня ножом! – я выронил пулемет и вытащил штык-нож. – Проткни меня и смотри мне в глаза. Поверни нож и узнай, что я почувствую. Ты ведь этого хочешь?

– Я убью тебя, Юрген! – заорал психопат Кузьмин, отбрасывая автомат в сторону. – Убью тебя ножом!

Мои губы дрогнули в улыбке. Да, я не ошибся. Я купил этого психа. Нужно определить в человеке его страсть, и ты можешь властвовать над ним. Порыв Кузьмина был безотчетен. Это была страсть, доводящая до сумасшествия.

– Ну, так давай, давай! – в тон ему вторил я. – Ты и я! Давай, не лишай себя такого удовольствия! Давай, Кузьмин, ну!

– Да! Я убью тебя, Юрген! Ничто мне не помешает! Не нужна мне твоя девчонка! Юрген! Я убью тебя! – ревел Кузьмин, выхватывая нож и принимая боевую стойку.

– Сделай это!

Я пригнулся, выставив штык-нож перед собой, и медленно пошел по кругу. У Кузьмина была кошачья улыбка на устах. Она действовала мне на нервы. Я понимал, что если выйду из себя и поддамся ярости, то эта схватка может оказаться для меня последней.

Кузьмин первым нанес удар. Клинок со свистом описал полукруг в сантиметре от моего живота. Я не остался в долгу и сделал ответный выпад, который также не достиг цели. Несколько секунд мы обменивались ударами, стараясь достать друг друга, но тщетно. В один момент мне показалось, что Кузьмин раскрылся, и я спешно нанес удар. Кузьмин был готов к этому и, уклонившись в сторону, выбросил левую руку – коронный удар любого левши, от которого редко кому удается спастись.

Но я успел отпрянуть, и лезвие кинжала лишь кончиком полоснуло меня по животу.

Кузьмин довольно засмеялся.

– Ты давно не тренировался, Юрген. Валялся с девчонкой себе, когда настоящие мужчины…

В это время я ушел в сторону и схватился за живот, делая вид, что рана серьезная. Именно тут Кузьмин умолк и бросился вперед, нанося удар, но мой штык-нож, прочертив в воздухе блестящую дугу, вонзился ему в руку, перерезав сухожилия у самой кисти.