Фантазируя подобным образом, он приблизился к той части дороги, где на равном расстоянии друг от друга были расставлены бетонные блоки, чтобы немецкие самолеты не смогли приземлиться. Вдоль обочины лежали в полудреме усталые нидерландские солдаты. Двигаясь зигзагом и объезжая блоки по велосипедной дорожке, Альберехту удалось продвинуться вперед. Дальше дорога была свободна, но кроме него на ней не было ни единой машины. И наконец перед ним возникло деревянное ограждение, охраняемое солдатом с длинной винтовкой. Альберехт остановился и высунул голову в окно.

– Назад, не то стрелять буду! – крикнул солдат.

– Спокойно, я из правоохранительных органов. Вы должны меня пропустить.

Солдат приставил винтовку к плечу и гаркнул:

– Считаю до трех!

Ощущая легкую дрожь в коленях, Альберехт включил заднюю передачу и сдал назад. Солдат по-прежнему держал его под прицелом. Так Альберехт и проехал метров пятьдесят задним ходом: шею сводило судорогой, глаза заливало потом, стекающим со лба. Чего от него хочет этот солдат? Он что, теперь всю обратную дорогу должен пятиться задом?

– Постарайся сохранять спокойствие, – сказал я. – Ведь я с тобой. Он не будет стрелять, когда убедится, что ты едешь назад, как он приказал. Съезжай спокойно на обочину, выкрути руль, разверни машину перпендикулярно к направлению движения. Теперь тормози.

Альберехт развернулся, не обращая больше внимания на солдата, по-прежнему державшего его под прицелом. Все в порядке. В зеркало заднего вида он заметил, как военный опустил винтовку.

Альберехт снова принялся петлять между бетонными блоками, поставленными так, чтобы немецкие самолеты не смогли здесь приземлиться. В такой плоской стране, как Нидерланды, наверняка есть другие места, где они прекрасно могут сесть. Опасный противник всегда делает такой ход, которого никто не ожидает.

Альберехт свернул на проселочную дорогу. Объезд, и еще объезд. Попал на дорогу с большой воронкой от снаряда посередине: еще один объезд. А здесь дорога перегорожена рядом сгоревших грузовиков: еще объезд. А тут поперек дороги упали деревья: объезд.

Он проезжал мимо деревень, где не бывал никогда в жизни, как будто ему было велено как следует изучить родную страну, прежде чем ее покинуть.

Часам к одиннадцати он наконец-то добрался до Гааги и через пятнадцать минут уже вошел в здание министерства. На площади перед входом стояли бронемашины небольшого размера. Подвальные окна здания были забаррикадированы мешками с песком. Охранник пропустил Альберехта, не обратив на него внимания. Туда-сюда ходили полицейские и другие люди. Как же в таком хаосе найти министра? К кому обратиться? Он какое-то время походил по вестибюлю, пока не увидел седовласого человека в униформе курьера, за которого и уцепился.

– Мне надо поговорить с министром.

– Боюсь, в настоящий момент это непросто, – медленно и отчетливо произнес курьер.

– Что вы говорите? Я – прокурор одиннадцатого округа и должен поговорить с министром безотлагательно.

– Думаю, что его превосходительство сейчас отсутствует.

– Тогда я должен поговорить с генеральным секретарем.

– Он в настоящее время отправился в Англию для ведения переговоров.

– Кто же тогда на месте?

– Пойду посмотрю, кого сейчас можно найти.

Найти! Во время разговора Альберехта с курьером множество чиновников пробегали рысцой мимо них с толстыми пачками бумаг под мышкой, и Альберехт заметил, что у многих на глазах слезы.

Курьер оставил Альберехта дожидаться в боковой комнатке, где на стенах, обитых шпалерами XVII века, висели портреты штатгальтеров и регентов.

Я остановился на некотором расстоянии от него, чтобы лучше видеть, как он, едва сдерживаясь, ходил туда-сюда по этой старинной комнате, где на него смотрели правители прошлых веков, чьи лица словно говорили: у нас не было заведено спасаться от врага бегством. Мы обращали в бегство других, это мы хорошо умели.

В памяти Альберехта всплыла строка из стихотворения школьных лет:

«О жалкие, бесславные потомки!»[41]

Имени поэта он не мог вспомнить, равно как и продолжения стихотворения, но этой строчки было уже более чем достаточно, а ведь он сам и принадлежал к числу таких потомков.

Чем я мог его утешить? Чем отвлечь его от мыслей о преходящей славе, столь же мимолетной, как и поражение, как направить его внимание на вечную Славу Всевышнего, для которого морские державы и сухопутные полностью равны? А все эти власть имущие XVII века были отправлены кто в ад, кто в рай уже несколько столетий назад.

Неразумный человек Альберехт! Чего он еще хочет? Ведь единственное, что ему остается, – это упасть на колени и молиться, долго-долго молиться!

Но такое не приходило ему в голову, даже слово «молиться» не всплывало в его сознании. Он беспокойно ходил туда-сюда по душноватой, но богато разукрашенной комнате, где пахло старым дубом и где на середине овального стола стоял лишившийся прозрачности графин, наполненный затхлой водой.

Черт сказал:

– Долго же тебе придется ждать. Вполне возможно, что ты просидишь здесь до ночи. Тебя сюда впустили – и сразу забыли. Скоро они все уедут в Англию, а ты так и останешься тут сидеть, где тебя найдет гестапо и сдерет с тебя три шкуры за все грехи твоей страны.

Вот удача! Эти слова нечистого тут же были опровергнуты. В комнату вошел человек с блестящей лысой головой, с пенсне на носу.

– Моя фамилия Филлекерс. Чем могу вам помочь?

– Я хочу поговорить с министром, но мне сказали, что его сейчас нет.

– Да, это правда.

Альберехт и Филлекерс сели напротив друг друга за стол.

– А генеральный секретарь?

– Уехал в Англию.

– Известно ли вам, каким способом? Я хотел бы последовать за ним.

Филлекерс покачал головой и вытянул губы.

– Именно генеральный секретарь некоторое время назад отдал приказ, чтобы определенное число прогерманских подозрительных элементов были посажены за решетку. Так что следует ожидать, что если немцы проникнут вглубь нашей страны, то попытаются отомстить министру и генеральному секретарю.

– Я не понял вашего ответа. Мне надо срочно поговорить с министром или генеральным секретарем. Я приехал на собственной машине. Если вы мне сообщите, в каком направлении они отбыли, я могу попытаться их догнать.

– Но они покинули страну уже давно.

– Оба?

– Да. И генеральный секретарь, и министр. Собственно, все министры.