— Ты говорил это уже с полдюжины раз, а мы пока не слышали свиста стрел.

— Я их слышу.

— Tonnerre!.. Я тоже не глухой, но слышу только шелест листьев.

— Лезьте на это дерево, белые люди, — повелительно произнес индеец. — Вокруг вас витает смерть.

— Ты понял, Мендоса? — спросил дон Баррехо.

— Надо выполнять приказ. Этот краснокожий лучше знает, почему нужно взбираться на дерево.

— Но я пока абсолютно ничего не понимаю. Что же! Попробуем, раз уж мышцы наши в отличном состоянии.

И пока трое авантюристов взбирались по лианам, свисавшим с огромных ветвей, индеец одним ударом навахи перерубил бамбук средней толщины, а затем, в свою очередь, полез на симарубу, выказывая определенный страх.

— Ого!.. — сказал неисправимый шутник. — Со мной он говорил с совершенно спокойным лицом, а тебе он словно посылает сигнал тревоги!.. Как, однако, любопытны эти индейцы!..

— Это будет получше твоей огненной трубки, — ответил дикарь, продолжая свою работу. — Скоро ты сам увидишь.

— Ладно! Подождем, — сказал грозный гасконец.

Когда изготовление маленького музыкального инструмента закончилось, индеец приставил его к губам и взял несколько нот. Мгновение спустя в зарослях, под кучей сухих листьев среди огромных корней дерева, послышался будто бы звон бубенцов.

— Гром и молния!.. — вскрикнул дон Баррехо. — Да это же гремучие змеи.

— Долина полна ими, — объяснил индеец. — И эти опасные бестии остановят тасарио. Надо всего лишь вывести их из летаргии и привести в движение.

— Хорошо, если нам удастся пройти по этому каньону. Не так ли, Де Гюсак?

— Благодари этого молодца. Все мы ему обязаны жизнью, — ответил бывший трактирщик из Сеговии.

— Я снимаю перед ним свою шляпу.

— А я так даже куртку, — добавил Мендоса.

— Такое приветствие индейцу понравится больше моего.

— Клянусь всеми бурями Бискайского залива!.. Неужели, отправившись из Панамы, ты взял с собой язык твоей жены? Ты постоянно болтаешь, словно стая обезьян.

— Видимо, она мне его одолжила без моего ведома, — рассмеялся грозный гасконец.

— Смеешься!.. Хотел бы я увидеть, как ты там, внизу, будешь строить гримасы. Змеи приближаются к нам толпами.

Ядовитейшие гремучие змеи, внезапно наэлектризованные странными звуками, которые индеец извлекал из примитивной флейты, казалось, соединились на дне каньона в походную колонну и пришли в движение.

— При одном этом зрелище прошибает холодный пот, — сказал дон Баррехо.

Индеец на несколько мгновений отнял флейту от губ и сказал авантюристам:

— Не беспокойтесь обо мне. Я должен отвести это войско, так как от его движения зависит ваше спасение.

— Куда ты? — спросил Мендоса.

— Навстречу тасарио.

— А они придут? — с прежней иронией спросил дон Баррехо.

— Они уже близко.

— Тогда удачной прогулки в змеином обществе.

Дон Баррехо ошибался. Индеец, хотя и стал заклинателем змей, не имел никакого желания подставлять их укусам свои ноги. Он оттолкнулся от ветки и прыгнул на пучок пассифлор, свисавших с пальмы. Так он и передвигался по воздуху. Время от времени слышались звуки его флейты, вызывая некоторое беспокойство у троицы авантюристов; потом флейта умолкала на несколько минут и снова звучала уже на большем отдалении.

Кроталы,[108] привлеченные, зачарованные этими звуками, продолжали движение, заполнив все дно каньона. Они сыпались даже из трещин в старых деревьях, падая на своих сотоварищей.

Трое авантюристов, охваченные диким страхом, следили за этим чудовищным перемещением. Как могло скопиться в этой сумеречной долине столько змей? Разве что индеец сможет дать ответ.

А змеиные батальоны продолжали свой поход, заполняя долину странным и впечатляющим шумом своих гремушек.[109] Казалось, что их охватил настоящий зуд перемещения, потому что змеи вскакивали одна на другую, чтобы пробраться вперед и не пропустить ни одной ноты индейца.

Внезапно музыка смолкла.

Кроталы, больше ничем не подгоняемые, подняли волнообразными движениями головы и нетерпеливо трясли своими звучными хвостами, а потом попадали на дно каньона.

— Жуткое зрелище, — сказал дон Баррехо. — Предпочел бы встретиться с сотней испанцев… А индеец-то почему замолчал?

— Он уже должен был увидеть тасарио, — ответил Мендоса.

— Увидел или услышал, потому что несколько часов непрерывно твердил мне, что их слышит. У меня ведь» тоже есть пара ушей, черт возьми!..

— И что же теперь будет?

— Простейшая вещь. Кроталы остановят марш людоедов.

— Хм!.. — хмыкнул дон Баррехо. — Почему же эти негодяи не едят ядовитых змей!..

К сожалению, тончайший слух дикаря, привыкшего различать тончайшие лесные шумы, не ошибся. Пожиратели человеческого мяса спускались толпой по каньону, яростно перестукиваясь звонкими деревянными палицами. Казалось, им очень хочется опять схватить своего пленника, которому было предназначено почетное место на каком-то большом банкете, — возможно, с банановым гарниром.

Однако их неистовство должно было разбиться о змеиные полчища, занявшие все дно долины в ожидании потенциальных жертв.

Воин великого касика Дарьена, который вел змей шагов двести — триста, перепрыгивая с ветки на ветку, вернулся к авантюристам, проявлявшим все признаки беспокойства. Стук палиц, сопровождаемый время от времени дикими выкриками, подействовал на них угнетающе. Даже у дона Баррехо испортилось благодушное настроение.

— Теперь вы убедились, что они за мной охотились? — спросил гасконца индеец. — Слушайте!.. Слушайте!..

— Это скорее похоже на диких зверей, а вовсе не на людей, — ответил дон Баррехо. — Откуда явились эти канальи?

— На высокогорье живет несколько племен, и все они едят пленников.

— Вот удачный случай для тебя, Де Гюсак. Раз уж ты своим кулинарным искусством спас однажды себе жизнь, попытайся теперь спасти жизнь твоих товарищей. Иди, преподай им урок, как нужно варить в белом или зеленом соусе человечину.

Бывший трактирщик из Сеговии поморщился.

— Дважды одна и та же удача не приходит, поэтому я предпочитаю остаться здесь, с вами, позади гремучих змей, — сказал он немного погодя. — Так я чувствую себя в бóльшей безопасности.