Все еще голое, грубое, жену сюда, конечно, не приведешь. Но надо по максиму успеть до сезона гроз, что так рано наступает в этом году, плюс запастись едой и сюда и Искорке. Время потерь мы решили провести рядом с женой.

На церемонии, мы, не сговариваясь, старались максимально исправить то, что натворили раньше. Показывали значимость и важность жены в нашей жизни. Да и заслуживала она именно такого обращения. Яркая искорка, с острым язычком и пламенеющим сердцем.

А дальше все пошло кувырком. Мы выматывались на охоте и отделке собственного жилья, ожидая возвращения Марины домой. Арисса вызвала нас в центральный дом, сообщила о вестнике, что прислала мать, мол, все хорошо. Марина опять отличилась, поделившись жизненной силой с женой брата, оттого и задержались, но сейчас уже направляются домой. Мы выпили по бокалу вина из личных запасов Ариссы, что она так щедро преподнесла, и мир вокруг стал двоиться.

Искорка оказалась рядом, извивалась всем телом, сверкая темной чешуей. Но у нашей жены нет же чешуи. У нее вообще нет хвоста, есть ножки с изящными и узкими ступнями. Но она так ласкалась, разве мог я ее обидеть отказав? Только что-то внутри вопило о неправильности происходящего. Две искорки стонали… Две? Да что творится?

Усилием вырываюсь из вязкого тумана и встречаюсь взглядом со своей Искоркой, настоящей, истинной. Рядом с ней брат, что и не скрывает разочарования и презрения. Но не это страшно. Страшен взгляд жены. В котором, приговор. И никак, и ничем не отмыть, не оправдаться. Уда о стену почти не замечаю, настолько больно внутри.

Еще как в тумане вижу появление Ариссы и Нарги. Плохо понимаю речь своей жены. И надо бы подойти и поговорить. Объяснить, разобраться, что и как произошло. Но она смотрит на нас с таким омерзением, словно ей и дышать рядом с нами противно. И от этого так больно внутри. Чешуя прорывается на поверхность, еле сдерживаю боевую ипостась, что видимо тоже хочет схватить, сжать, удержать.

Мне не дают обернуться появившиеся воины храма, которых вызвал брат. Мы идем в пещеры, переходы стационарными порталами. Раф пытается заговорить с женой, но та запрещает даже имя свое произносить.

И начинается наш личный кошмар. Удар матери воспринимаю, как должное. Сам бы себя измордовал. Да и что в том ударе, куда сильнее то, что я вижу в воспоминаниях своей жены. Слышу угрозы от Нарги и ее сыновей, что обещали ад на земле для одной Искорки, пока я и братья-близнецы волдохался с непонятно откуда взявшимися племянницами той же Нарги. Что это, как не предательство? Как еще это расценить? Мы должны были быть рядом, почувствовать беду, а мы в этот момент допустили близость, которая должна была быть только с женой. Правильно она требует избавить ее от нас, только я не отступлюсь. Я ведь буду за ней той самой тенью ползать, но не отпущу.

Боги, спасибо вам за столь любящую и заботливую мать у моей разгневанной девочки! Кем бы она ни была, она заслужила мою благодарность только одной этой защитой. Жалко ли мне сыновей Нарги? Легко отделались твари!

Знакомые моменты воспоминаний проходят, я вижу знакомые ручки на короне из драгоценных камней, цвета грозового неба, слышу голос холодный, аристократический, наши нагини так говорить не умеют. «Корона грозового перевала». Что? Какое отношение имеет моя жена к сокровищам этого проклятого места? Что за девушка в зеркале в платье, каких и не знает никто в нагаате и с короной в волосах? Кто этот мужчина, которого с таким восторгом вспоминает моя женщина? Огромный, мощный, чьей силой и внешней красотой веет даже сквозь воспоминания. Откуда у него такие странные и богато отделанные книги. А последнее воспоминание… Неужели в родичах у моей жены легендарные огненные демоны? Но как? И где они обитают? И почему тогда их дитя попала на отбор простолюдинок?

Старый жрец говорит о личине, преподносит ей бокал со слезами богини, что снимают наведенные проклятия и ложные облики. И весь зал замирает, наблюдая, как меняется моя Искорка. Милостивые боги! Куда ж ее прятать? Хватит ли сил у двух кланов, чтобы ее охранять? Куда там свалил этот шальной медведь, такой боец нам не помешает! Стройная, хрупкая фигурка, укутанная пышным каскадом темно-темно-русых волос, светлая нежная кожа, длинные ножки, изящная шея.

— Да уж, дети точно страшненькими не будут! — Да прибейте вы, наконец, этого изумрудного умника, а то я сам не вижу.

Нет в этом мире, ни у одного народа таких черт. Красива, как демон. Но такой красотой отличались лишь некроманты, носители крови проклятого рода. Говорят, многие наги сами опускали оружие, не в силах справится с замершим в восхищении сердцем.

Глубокий вздох красивой грудью, вид и очертания которой, даже сквозь платье вышибает все мысли напрочь, и мое обиженное сокровище распахивает глазки цвета горького лакомства с далекого юга.

Фамильного цвета рода Лангран.

Тишина. Удивленная, восхищенная, напуганная, задумчивая. Сотни взглядов, любопытных, злобных и, как бы это не удивляло, сочувствующих.

И шелестящий шепот по рядам, на все лады повторяющий «Лангран, Лангран, Лангран». И слышатся в этом эхе сотни эмоций от жгучего интереса до истерического страха.

— «Почему они считают меня Лангран? Я же рождена в другом мире, и кровного родства у нас, к моему сожалению, нет. — Я совсем не была против, считаться Лангран, но хотелось понять подобную реакцию окружающих.

— Мы действительно похожи. Фигурой, формой лица, цветом волос, главное, цветом глаз. Обрати внимание, желтые, серые, зеленые, голубые глаза есть, а карих, больше ни у кого нет. Это фамильная черта нашего рода. Посмотрим, как хорошо они помнят, что такое гнев Лангранов».

Пока все, замерев, судорожно пытались понять, как теперь себя со мной вести, маленький желтый змееныш, на вид даже младше Риса, тихонько подполз ко мне и ткнул пальцем в ногу, посмотрел мне в глаза и, подергав за руку, довольным шустро уполз, видимо в сторону родителей со словами: «Настоящая, правда, настоящая».

Забавный момент, словно оживил атмосферу и разбил то напряжение, в котором застыли наги. Бронзовый откашлялся и каким-то резко охрипшим голосом предложил вину моих мужей оценить после выяснения всех подробностей произошедшего.

На раскаяние и желание «содействовать следствию» со стороны бурых никто не рассчитывал. В центр площадки вышли несколько белых нагов, в том числе и одноглазый. Как оказалось, все вышедшие наги, были отмечены даром менталиста.

Допрос с помощью этих магов действительно страшное зрелище. Никто не церемонился с бурыми, ломая блоки и вытрясая наружу мельчайшие подробности всех воспоминаний. Каверна наполнилась криками болезненной агонии, некоторые наги не выдерживали и падали замертво. Только беспамятство совсем не означало передышки.

С каждым вновь открывающимся эпизодом, атмосфера нагнеталась все больше и больше. Бурые, как ядовитая плесень, заражали все, куда только дотягивались. Интриги, убийства, откровенная, гнусная подлость, предательство, обман, махинации — все это сплеталось настолько плотным клубком, что и представить все эти нити по отдельности, было невозможным.