15 ноября. Главная квартира в Староселье.

Сегодня мы переправились через Днепр и, пройдя восемь верст, заняли квартиры здесь (в деревне Борково). Я был довольно весел утром, когда мне вдруг сообщили о прибытии в армию его высочества.[321] Великий князь слишком меня преследовал всегда, чтобы я мог этому обрадоваться; не без опасения предвижу неприятности, которые он мне может причинить.

15 [ноября]. Главная квартира в Круглом, наши квартиры в Слободе.

16 [ноября]. Сегодня после утомительного 35-верстного перехода квартиры в Заречье.[322]

17 ноября. Квартиры в Белавичах.

Нет предела благодеяниям неба и нельзя перестать восхищаться ими; разве не должен я быть счастлив уже тем, что мне следует непрестанно возносить хвалы за блага, которых мне столько было даровано?

Наши огорчения рассчитаны заранее в соответствии с тем удовольствием, которое нам дает их отсутствие; печали наши возмещаются радостями гораздо большими, и мгновения нашей жизни так распределены, что мы недолго остаемся без утешений.

Вчера, когда усталый, замерзший, выбившийся из сил, проделав 35 верст в сквернейшую погоду, я вошел в грязную и переполненную избу, она показалась мне дворцом. Сегодня вхожу в комнату после 20-верстного перехода – и все меня радует. Я устраиваю себе постель, заказываю обед, раскладываю свои бумаги, обдумываю удовольствия завтрашнего дня – на тот случай, если мы проведем его на квартирах, – строю множество воздушных замков и совсем не вспоминаю о том, что нахожусь в походе, что испытываю множество невзгод, что я бесконечно далек от средоточия всех наслаждений и от прекрасного пола, составляющего единственное истинное счастье нашей жизни.

Только в походе познаешь настоящую цену мелочам. Если мы не знаем здесь больших радостей, если ни слава, ни воинские успехи не могут нас заставить забыть об удовольствиях жизни в обществе, в свете, то все же неприятности и невзгоды стократно возмещаются счастливыми мгновениями.

Случаются, конечно, в доходе и трудные, и печальные минуты; ежели временами бываешь доволен сам собой, то иногда хочется проклясть свою судьбу. Но нет в жизни ничего, что могло бы сравниться с минутами отдыха, когда на досуге свободно думаешь и выбираешь себе, как захочется, своя занятия и развлечения.

Я весел и доволен, но дела наши идут вовсе не хорошо или, верней, не завершаются так, как следовало бы. Наполеон, говорят, убежал от нас; прекрасный маневр трех армий, соединившихся, чтобы раздавить и совершенно уничтожить одну деморализованную и обессиленную армию, не удался по воле одного человека в силу несчастной привычки, кажется им усвоенной, – задумывать блестящий маневр и не осуществлять его как раз тогда, когда успех особенно вероятен.

18 ноября. Дневка.

Я решил рассказать здесь о победах, про которые мы сегодня услышали, пожаловаться на интриги, царящие среди наших генералов, и только не мог придумать, как бы озаглавить мою запись; ход моих мыслей навел меня на это заглавие.

Граф Ожаровский[323] прислал донесение, что Наполеон с 30 тыс. человек сумел уйти от нас, а прибывший сегодня курьер подтвердил эти сведения и сообщил нам об успехах, одержанных Витгенштейном:[324] взято 9 тыс. пленных, множество генералов, французская армия уже за Березиной, австрийцы побиты Сакеном[325] и наши дела в наилучшем возможном состоянии. Между этими двумя сообщениями Беннигсен[326] уехал в Калугу. Очень вероятно, что будучи уже давно настроен против светлейшего, он ухватился за момент, когда все наши замыслы, казалось, рушатся, чтобы бросить армию, утверждая, что невнимание к его советам навлекло на нас все несчастья.

Я давно уже так думаю, я заранее предсказывал это и предвидел даже с болью сердечной тот разлад, который вносит теперь тревогу в наши ряды.

Интрига вмешивается во все действия; счастлив тот, кто, как светлейший, сохраняет, по крайней мере, видимость спокойствия и поддерживает перед армией престиж власти, которую у него все время пытаются отнять – и при дворе, и в его собственной ставке.

Я гордился, признаюсь, всеми предсказаниями (и мог бы сочинить на эту тему прекрасное нравоучение). Особенно одно из них оправдалось в такой степени, что я чуть не написал об этом целую главу – чтобы похвастаться…

Ничего не поделаешь, добавлю еще в скобках: возможно, я слишком уж верю в осуществление своих предположений, но это, должно быть, потому, что все мои рассуждения вызваны чувством патриотизма, здравым смыслом и желанием, чтобы все шло так, как мне хочется.

Я уже взялся было за перо, чтобы написать заглавие, когда подумал, что собираюсь выносить решение, не имея на то полных оснований, что хочу запечатлеть здесь суждения, которые сохранятся навсегда, но могут в силу дальнейших событий оказаться ошибочными; что, может быть, тот, кого я теперь обвиняю, окажется покрытым славой в глазах потомства. Признаюсь, эта мысль заставила меня покраснеть, я устыдился своей поспешности и не смог найти утешения в том, что разделяю свою ошибку с большинством, что плыву по течению, всех увлекающему и побуждающему делать предположения.

Хорошо еще, когда в основе построений, воздвигаемых этими любителями догадок, лежит какое-нибудь действительное событие; гораздо чаще они сами выдумывают происшествие, вокруг коего сплетают свои измышления, рассыпающиеся в прах от одного луча света. Как забавно наблюдать этих особ, цепляющихся за слово, за подслушанное выражение, волнующихся, сопоставляющих разные вести, рассуждающих, собирающих вокруг себя кружок и, смешивая все в кучу, громко провозглашающих вслух свои представления о событиях, предсказывающих исход их, вред или пользу, возможные последствия. Вдруг входит какое-то лучше осведомленное лицо, и одного его слова довольно, чтобы выбить этих краснобаев из седла. Напрасно, не смущаясь мгновенным переходом, они бросаются поддерживать точку зрения того, кто защищает истину, напрасно перескакивают от одного мнения к другому и пытаются заставить общество забыть нелепые суждения, так недавно ими высказанные; слушатели покидают их и собираются в кружок вокруг вновь пришедшего, а наши болтуны остаются в неловком одиночестве.