litbaza книги онлайнИсторическая прозаЗолотой истукан - Явдат Ильясов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Перейти на страницу:

— Ну, и выбрали бы вождем… кого-нибудь из своих, самого толкового.

— Э! Страшная вещь — вековая привычка. Не так-то легко отвергнуть династию, с которой народ был связан столько столетий. Связь между ними — особая. Как у всадника с конем. Хозяину нужен конь, конь привыкает к хозяину. Один ездит, другой норовит его скинуть, когда становится совсем невмоготу. И все-таки они неразлучны, составляют как бы одно существо, И к тому же, Хурзад — воин. У него большой боевой опыт. А мужик — он и есть мужик. Ему землю пахать, а не мечом махать. Чтоб одолеть «дехкан», ему нужен воитель Хурзад.

— Н-да. Хитро.

— Хурзад… Тут, наверно, не обошлось без честолюбия. Или — тщеславия. Зачем человек домогается власти и почестей? Это недоступно моему пониманию. Человек я, как ты видишь, не очень уж глупый, всякое чувство могу вообразить, но властолюбие для меня — загадка темная. Зачем из кожи лезут? Так ли уж сладостна власть? Один египетский царь возвел для себя гробницу — самое высокое сооружение на земле. Видно, чтобы оставить потомкам свое громогласное имя. А имя-то как раз и не помнит толком никто. «Хеопс, Хеопс». А он был вовсе не Хеопс, а Кхуфу. Да и самого, — то есть, тело его засмоленное, — через каких-то три года восставший народ выкинул из гробницы. А ведь старался, сколько людей уничтожил, сколько сил человеческих потратил на свою пирамиду. А кому и зачем она нужна? Разве только как пример, что люди могут многое сделать. Они, конечно, все могут. Да силу их надо расходовать со смыслом. Сперва хорошее жилье для них построить, а потом уж упираться лбом в небо. Вот тебе и Хеопс…

Сахр засмеялся, и Руслан впервые уловил в его смехе столько яду.

— Или возьми, — продолжал Сахр, — удивительную судьбу шаха Ездегерда Третьего. Могучий персидский властитель, разбитый «покорными богу», покинутый всеми, никому не нужный, скитался в одиночестве в окрестностях Мерва, где мы с тобою побывали, пока какой-то бродяга его не зарезал, прельстившись роскошной царской одеждой. Уж лучше б он честно и терпеливо, как все, возделывал землю, плоды выращивал, — и оставил после себя хоть несколько цветущих деревьев. Может, и пришла ему в голову эта добрая мысль перед смертью, да поздновато…

(У моста через канал, за которым с грозным беззвучным ревом вздымались гигантские стены Хазараспа, города Тысячи коней, путники влились в толпу из трехсот восставших крестьян. К Хурзаду!)

— Смотри, тут люди разной веры, — заметил Сахр. — Больше всех, конечно, маздеистов. Но есть и евреи, — судите по пейсам. Радуйся, Аарон! И христиане, — судите по крестам: несториане, якобиты. (Руслан вспомнил Карасевых «настырных» и «яко битых».)

— А «рьяные»?

— Ариане? Их здесь нет. Они где-то в Европе. Ни разу я не видал, чтоб люди так дружно, с таким единодушием и рвением шли на молебен. Потому что бог все у них брал — и ничего не давал взамен, кроме обещаний. Но теперь у них — новый бог. За тысячелетия законники придумали огромное множество разных богов. На все случаи жизни свои боги, божки, духи-покровители. Чихнут — подходящего бога поминают. Даже у воров был свой Гермес. Не было только бога Свободы. Нигде, никогда, ни у одного народа, ни у одного племени. Каково? Свобода — первый враг всякому вероучению, ибо суть любого учения направлена как раз на ее подавление.

Чей — то визг. Путники встревоженно обернулись. Фамарь, о которой все забыли, корчилась в ближних кустах под ражим молодцом.

Слава богу, он не успел ничего ей сделать. Руслан рывком поднял распаленного дурака за шиворот, Аарон пнул в пах. Удалец с воплем упал, подогнул колени к животу.

Сахр дернул Фамарь за ухо.

— Иди рядом с ним! — кивнул он на Руслана. — На шаг не отставай.

Раздумья Руслана после беседы с лекарем:

«Чего больше между людьми — того, что разделяет их, или того, что сближает? Что их разделяет? Язык. Повадки. Вера. Но ведь все это преодолимо!

Многие языки сходны, а непонятные можно быстро выучить. Повадки и даже вера меняются на глазах.

Что сближает людей?

То, что все они — люди. Люди, одинаковые в главном. Люди, и это важнее всего.

Почему же они живут в дикой вражде?

Ведь в дружбе им всем было бы легче. Его, Руслана, например, спасла и спасает только чья-то дружба.

Есть огромная несуразность в устройстве человеческой жизни. И состоит она, как убедился Руслан, в том, что одни — до отрыжки сытые, а другие — до икоты голодные.

Отсюда все беды на земле, вражда как внутри племен, так и между народами».

И он всей душой откликнулся на слова Хурзада, когда тот, встретив их, сказал, явно довольный:

— А, Сахр. Я знал, что рано или поздно ты придешь ко мне. Сейчас место каждого честного человека — здесь, среди них. — Он показал тяжелой рукой на огромное шумное скопище повстанцев.

Длиннющий, сутулый до того, что казался чуть ли не горбатым, с каменно-строгим лицом, в немыслимо заношенном кафтане, Хурзад повернулся к стене, под которой стоял на коленях какой-то человек в богатой одежде, со связанными за спиной руками.

Приглядевшись к этому румяному упитанному человечку, Руслан еле удержался, чтоб не дать ему пинка.

Обнаженная лысая голова. Безобразно вздернутый нос. Верхняя губа глубоко втянута под толстую нижнюю, выступающую далеко вперед. А подбородка, считай, вовсе нет. Было в лице, у него нечто крысиное, гнусное.

Бывает, попадется человек с таким паскудным выражением на лице, что не успел он рта раскрыть, слова сказать, ничего плохого тебе еще не сделал, а уже хочется крепко съездить его по морде. Просто так. От омерзения.

— Как же мне поступить с тобою, Сабри? — Хурзад в задумчивости провел пальцем сверху вниз по точеному хищному носу. — Это мой главный подрядчик, — разъяснил он Сахру. — Человек он дельный, расторопный: и зодчих умелых сразу найдет, и лепщиков, и резчиков по дереву, и ваятелей. И все остальное, нужное. Но вороват, сукин сын! Приказал я ему пристроить к выступу южной башни, самой уязвимой, ниже верхних бойниц наружную стрелковую галерею из жженого кирпича. И что же? Он, подлец, соорудил из палок и глины какую-то — видишь? — зыбкую голубятню, — один удар камнемета, и все рухнет. А кирпич тайком отвез в свою усадьбу, снял с работы людей — и пристроил к старому дому новый. А, Сабри? Или тесно тебе было в старом доме? Я видел его — добротный, просторный, На три таких семейства, как у тебя, места хватило бы вдоволь. Или я плохо плачу тебе за службу? У них беру последние монеты, — он кивнул на столпившихся вокруг крестьян, — тебе отдаю полными горстями. Задумался ты хоть раз, где мы живем, в какое время живем, что в эти дни затеваем? — Хурзад безнадежно махнул рукой. — Если к хорошему делу примажется — негодяй, самое святое дело становится преступлением. Казнокрады несчастные! Когда перестанете грабить державу? Весь белый свет разорили. Ладно бы, если ты был дураком, но ведь умный, ученый!

— Прости, государь, — гадостно всхлипнул Сабри. — По глупости… Я и есть дурак, совершенный дурак.

1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?