лихорадочно соображая, что могло стать известно Главе Клана из жизни его Рода и так его заинтересовало, что он даже вызов прислал. Вызов – это не просто приглашение, это требование предстать перед Главой незамедлительно для ответа за дела, имеющие отношение к жизни Клана.

– Да. Ну, хорошо тогда, раз всё у тебя благополучно, – ласково улыбнулся ему Белозёрский, не спуская глаз с потеющего старика, – Как молодая княжна поживает? Я про Дарью Сергеевну, про красавицу нашу. Небось целыми днями к свадьбе готовится, наряды перемеривает?

– Ах, вот ты про что. Чудит Дашка. В гонках имперских надумала участвовать, – нехотя выдавил из себя Вадбольский, отводя глаза от собеседника и наконец-то решившись смахнуть платком с носа каплю пота, изрядно его отвлекающую. Некстати жара сегодня навалилась. Душно. Гроза наверное будет.

– Это какую же яхту ты ей дать собираешься? Или я упустил чего, и у тебя что-то достойное появилось. Так ты не томи, похвались покупкой, полюбуемся да порадуемся вместе. А то знаешь, всё дела да разговоры, а то и вызовы во дворец. Радостей мало в жизни стало, всё заботы да заботы. Так когда яхтой-то похвалишься, или на чём она там летать собралась? – хозяин имения огладил ухоженную бороду и со стуком перебрал руками бусины чёток, лежавшие у него на коленях.

– Не будет она ни в каких гонках участвовать. Сегодня же поеду и сам её домой верну. А то ишь что задумала, вертихвостка, нашла какого-то ухаря из курсантиков, тот толком даже без роду-племени, и с ним лететь собралась, – воинственно потряс сухим кулаком Авенир Авенирович, изо всех сил стараясь, чтобы слова его звучали весомо.

– Ага, а раньше, значит, ты вернуть её не пытался? – вкрадчиво поинтересовался Белозерский, глядя мимо гостя отсутствующим взглядом.

– Безопасник мой людей за ней посылал. Я ему велел найти её, а он инициативу решил проявить, – старик чуть приукрасил общую картину, чтобы уж совсем глупо не выглядеть.

– А-а, так это твоему человеку я обязан вызовом во дворец. А ты у нас вроде как и не при чём, – понимающе покивал головой Глава Клана, всё так же разглядывая что-то неведомое за спиной гостя, – Этак глядишь, твой человечек у тебя и войну кому-нибудь объявит, а мы и знать не будем. Так что ли?

– Да какая там война. Плюнуть и растереть, – вскинулся Вадбольский, желая снизить накал разговора незначительностью проблемы.

– Ну да, до войны там не дошло. Выперли с треском твоих бойцов. Этот самый курсантик, как ты его назвал, и выгнал их, словно псов шелудивых. Между прочим, со своих родовых земель выгнал. Объяснить тебе, что бы случилось, если бы они там воевать начали? Вижу, что понял. А потом по этому поводу со мной очень сильно захотел пообщаться князь Обдорин Владимир Романович. Слыхал про такого? – князь Белозёрский построжел лицом и впервые за весь разговор посмотрел на гостя даже без тени улыбки.

– А что Обдорин, наш Род всяко постарше будет, и корнями серьёзнее, – всё ещё пытался побарахтаться Вадбольский, всё больше проникаясь серьёзностью разговора.

– Ты это Мишаковым расскажешь, когда с ними на том свете встретишься. Те так же года два назад решили, когда на конфликт с Обдориным полезли. Вот и не стало этой зимой ни Мишаковых, ни их земель родовых. Опоздали войска государевы к ним на помощь придти. Ко всем соседям успели, а к ним как-то нет. Вот ведь незадача какая, – Белозерский словно в недоумении развёл руки в стороны, поигрывая чётками.

– Да не может Обдорин войсками командовать. Совпадение это, – быстро обдумав сказанное, сделал вывод Вадбольский. Не ладят безопасники с армейцами. Такую простую истину все знают, кто службу армейскую тянул.

– Все именно так и решили, – согласно покивал ему Глава Клана, глядя на князя с каким-то сожалением, – Те, кто умом небогат. А у кого голова чуть лучше работает, те в мозаику другой кусочек вставили. Император-то наш не всё сам говорить может. Ему по предназначению своему положено быть выше дел мирских да житейских, и со своей высоты справедливость вершить. Вот и существуют при нём людишки доверенные, вроде того же Обдорина, которые государевы пожелания вроде как от собственного имени озвучивают. Так что теперь думаешь делать, если Обдорин, считай что впрямую указал на то, что твои люди на его человека рот разинули? Тоже, небось, сомнения гложут, сам ли Обдорин интерес высказал, или свыше ему так велено было. Государь-то у нас памятлив. А ну, как спросит за обиду. Ладно бы с тебя, а если Клану аукнется?

– Дашка письмо мне прислала. Пишет, что из Рода выходит, – выдавил через силу Вадбольский, понимая, что в данной ситуации утаивать эту новость стало просто чрезвычайно опасно.

Глава Клана прикрыл глаза и надолго замолчал. Нетрудно было догадаться, что в его голове сейчас прокручивается множество вариантов, и каждый из них пристально изучается им со всех сторон.

Даже со стороны было заметно, что мыслительный процесс не приносит ему радости. Глава заметно осунулся на лицо, покрывшееся каплями пота и морщинами, и время от времени его начинало подтряхивать, отчего капли пота разлетались весёлым веером, мелькая бриллиантовыми блёстками на фоне окна. Да, жаркий денёк сегодня выдался…

– Слушай меня и запоминай, – Белозёрский чуть приоткрыл глаза, и смотрел на гостя прищурившись, словно через прицел винтовки, – К Дарье Сергеевне сам не лезь. Мать её к ней отправь. Пусть мощевик ей передаст от твоего имени. Просто передаст и всё. Без каких-то там условий, приказов или пожеланий.

– Мощевик… Да я… – старик задохнулся и не сразу смог начать говорить, словно ему не стало вдруг хватать воздуха, – Их два у нас всего, оберега-то. Один всегда у Главы Рода был, а второй наследнику давали. Не бывать этому! А ну как она с курсантиком закрутит, и что? Род под его руку уйдёт!

– Совсем ты умом скорбен стал, Авенирушка. А ведь когда-то на моё место метил, да и сейчас поди поглядываешь… Обереги у вас знатные, слов нет, но они традиция, и не более того. То что ты висюльку ей подарил – это всего лишь жест внимания, а не обещание сделать её наследницей. Да и про парня тебе не мешало бы справки навести. Из того, что я знаю, никак не выходит, что он ради девки под чужую руку пойдёт. Наоборот, шарахнется он от Дарьи твоей, как чёрт от ладана. Хотя выбирай сам. Не хочешь оберег отдать, можешь на Соловки года на три уехать. А я Обдорину скажу, что вину ты признал, и в монастырь ушёл её отмаливать. Или