Джон взвалил на плечо рюкзак с деньгами и повел нас вниз по переулку и вдоль каких-то железнодорожных путей. Еще несколько раз обругал Тини. Фил эхом вторил ему, разбавляя его ругань собственными дополнениями. Марко сыпал проклятия в адрес водителя микроавтобуса. Я помалкивал, думая, что надо бы поберечь силы на случай, если нам придется бежать. Тини тоже молчал, но это, я думаю, потому, что он был смущен и разочарован самим собой и пытался не расплакаться на глазах у всех.

Снова послышались сирены, кто-то закричал, но все это было далеко и никак не было связано с нами. Больше беспокойства нам доставляли редкие звуки выстрелов, доносившиеся с разных сторон.

– Что за хрень творится? – пробормотал Фил. – Это же не может быть из-за нас.

– Может, это война? – предположил Тини.

Мы добрались до заброшенной фабрики – в Пенсильвании их не меньше, чем деревьев или круглосуточных магазинов – и сбросили с себя костюмы. Я испытал настоящее удовольствие, когда снял маску. Мое лицо покрылось потом, а очки запотели. Вокруг фабрики стоял какой-то неприятный запах. Я подумал, что где-то неподалеку, может быть, на рельсах, валяется дохлое животное. Остальным я этого не высказал, но заметил, что Тини и Фил даже скривились от вони. Мы побросали костюмы в старую пятидесятипятигалонную бочку для отработанного масла и стали обсуждать, что делать дальше.

Тогда-то мы и увидели первого мертвеца.

Слева от нас зашумел забор из рабицы. Мы повернули к нему головы. Забор окружал фабричную парковку. Асфальт был весь в трещинах и ямах, и изо всех щелей вяло тянулись какие-то сорняки. Сам забор был ржавый и местами просел. Мертвец прислонялся к нему.

Как мы поняли, что он был мертв?

Ну, нагляднее всего об этом говорило то, что его чертово горло было перерезано от уха до уха. На рубашке и штанах запеклась кровь. Рана была грязная и неровная – явно не от лезвия. Больше походило на то, что кто-то распилил парня ножовкой. Порез напоминал что-то вроде улыбки, будто под подбородком у него открылся второй рот и теперь он лыбился, насмехаясь над нами. До меня доходили слухи, что в наши края заходят картели, и я успел подумать, не связаны ли они как-то с этим. Но затем сосредоточился на более важном вопросе: почему, черт возьми, этот парень стоял на ногах и даже передвигался, с такой-то раной?

Он не мигая пялился на нас. Думаю, его глаза пугали даже сильнее той раны. Именно они мне запомнились. Парень был мертв. Ничто живое так смотреть не может. Ну, разве что акулы.

Забор снова загремел, когда он побрел на своих нетвердых ногах в нашу сторону. Двигался он нескладно. В один момент он открыл рот, но издать хоть какой-то звук у него не получилось. Зато я увидел, как что-то глубоко внутри его раны зашевелилось. Может, голосовые связки? Не знаю. Не хочу даже думать об этом.

Это было странно, но мы не побежали. Не знаю почему. За остальных говорить не могу, но мне это просто не пришло в голову. Я стоял и смотрел – как иногда останавливаются и глазеют на автомобильную аварию, – до тех пор пока он не подошел совсем близко. Не помню даже, чтобы я почувствовал опасность. Вместо этого я подмечал всякое в нем – его запах (это был он, а не дохлое животное, как я подумал сначала), цвет и текстуру кожи (она напоминала светло-серую марлю), но больше всего – глаза. Хотя сам он был мертв, в них оставалось одно чувство.

Голод.

Пока все стояли, разинув рот, Фил вынул пистолет.

– Ближе не подходи, урод, – предупредил он.

Рот мертвеца с жалким видом открывался и закрывался, хлюпая губами, но звуков по-прежнему не издавал.

– Я не шучу, – заявил Фил, делая шаг вперед.

Мертвец не остановился, и Фил подошел к нему и приставил ствол к его груди. Мертвец бросился вперед, обхватил Фила руками за шею. Тот, закричав, нажал на курок, но пуля пролетела мимо. Тогда Фил выпустил еще две. Мертвец покачнулся и вздрогнул, когда пули вонзились в его тело. Какое-то мгновение мне казалось, что он вот-вот выпустит Фила, но вместо этого труп резко наклонил вперед голову и впился зубами ему в шею.

Фил закричал, и мы бросились ему на помощь.

Мертвец отвел голову назад. Изо рта у него торчал кусок кожи Фила. Из раны кровь сначала просто сочилась, затем брызнула, будто кто-то внутри включил поливочный шланг. Продолжая вопить, Фил отшвырнул пистолет и бросился на нападающего с кулаками. Мертвец сжевал свою добычу и чуть отступил. Он все еще смотрел на Фила, не отрывая мертвых глаз от бьющей фонтаном крови. Фил упал на колени, прижав руки к ране и тщетно пытаясь остановить кровь. Затем открыл рот, наверно, чтобы позвать нас, но кровь пошла и оттуда.

Джон и Марко открыли огонь по мертвецу. На этот раз пули мимо не летели. У меня звенело в ушах от их выстрелов. На грязь и асфальт со звоном падали пустые гильзы. Мертвец дернулся и покачнулся, но затем вновь двинулся вперед, протягивая руки к Филу. Он не останавливался, пока одна из пуль не угодила ему в голову. Лишь тогда он упал, будто кто-то нажал на его выключатель.

Я подбежал к Филу и, опустившись перед ним на колени, попытался найти пульс. Марко тем временем ткнул нападавшего носком ботинка. Я почувствовал, как на мое плечо легла рука, и чуть не закричал снова, но затем понял, что это был Джон – он склонился позади меня.

– Он?..

– Не знаю. Из-за всей этой крови трудно вообще что-то сказать.

Джон взял Фила за запястье и проверил пульс там, пока я скользил пальцами по его горлу с невредимой стороны.

– Ничего, – сообщил он.

Я покачал головой.

– Нужно сделать искусственное дыхание, – проговорил Тини. – Может, ему удастся протянуть, пока мы не доставим его в госпиталь.

Джон засунул свой пистолет за пояс, но тут же ойкнул: ствол все еще был горячим. Он вынул его обратно.

– Нужно что-то сделать, – повторил Тини.

– Он мертв, Тини, – ответил я. – Уже ничего не поделаешь.

– Пора отсюда выбираться, – сказал Джон. – Я уверен, кто-то слышал пальбу.

Марко кивнул.

– Валим.

Они с Джоном двинулись к рельсам. Я замялся, посмотрел на труп Фила, а затем побежал за ними.

– Давай, Тини, – сказал я. – Они правы. Все, что мы можем сделать сейчас ради Фила, – это не попасться.

Как только мы стали спускаться к насыпи, Фил поднялся с земли. Он издал стон, встряхнулся и сдвинулся с места, будто младенец, который только учился ходить. На какое-то мгновение я подумал, уж не ошиблись ли мы – может, он не умер. Однако затем я заметил две вещи. Во-первых, кровь у него больше не шла. А во-вторых, его глаза…

На этот раз первым вынул пушку я. Помня, от чего умер первый мертвец, я сразу прицелился Филу в голову. Первая пуля разорвала то, что оставалось от его горла. Он, пошатнувшись, простонал. Вторая пуля вошла над левым глазом. Ошметки мозга вылетели сзади, разложившись по асфальту. После этого Фил умер еще раз.