на его крик, и взгляд у неё был такой устрашающий, что и декану Слизерина можно было поучиться подобным навыкам. Николь надеялась лишь на то, что зелье, которое она принесла Малфою, обладает обезболивающим или седативным эффектом. Целительница ворчала о том, что её пациенту нужен покой, и что Хогвартс превратился в поле боя, ведь только недавно она отпустила отравленного Уизли…

Блейз не заставил себя дослушивать её речь, и от его присутствия осталось только эхо хлопнувшей двери.

А Николь была словно парализована. Сначала ей хотелось убедиться, что Драко станет лучше.

И ещё больше ей хотелось, чтобы это всё поскорее нашло свой логический финал: внутри неё жил примерно тот же крик, который выпустил наружу обессиленный Малфой.

Просто, пожалуйста, кто-нибудь, почините их проклятые жизни…

* * *

Николь тихо приоткрыла дверь и мышкой прошмыгнула в больничное крыло. Драко тут же обратил на неё свой взгляд, но молчал. Девушка подошла к его койке, но не садилась. Они всё ещё не помирились и Рейнер не знала, как он отреагирует на её присутствие. Вчера, пребывая в состоянии шока, он, казалось, даже не замечал её появления в больничном крыле, но сегодня всё было иначе.

— Ты была тут…

Он не спрашивал, всего лишь констатировал факт. Малфой не смотрел на Николь, его серые глаза уставились в окно, бледное лицо встречало тёплые солнечные лучи, что проникали в неуютное помещение. От бликов солнца его глаза горели ярче… Этим можно было любоваться вечно.

— Всю ночь рядом, держала меня за руку и не отходила ни на один шаг. Сейчас завтрак, но ты не там… Ты не со своими друзьями, а тут, — Драко резко посмотрел на неё. От его взгляда Николь передёрнуло. — Что с тобой не так, Рейнер? Чем я заслужил это?

— Малфой, послушай…

— Чем? Шесть долбанных лет я издевался над твоими друзьями, над семейством Уизли, над твоими родителями… — юноша прикрыл глаза. — И над тобой… Я издевался над тобой, обзывал, пускал в твою сторону гнусные шутки. Доводил до слёз! Доводил тебя до чертовых слёз!

Его голос срывался на хриплый крик.

— И после всего этого ты просто не отходишь от меня! Пытаешься помочь мне, ищешь встреч! — он схватился за голову, словно эти слова, сказанные им, приносили дикую боль. — Что с тобой не так? Объясни мне!

— Я не знаю, Драко… — прошептала Николь в ответ. — Просто не могу по-другому.

— Я ненавижу тебя, — шипел он, не поднимая взгляда.

Девушка сделала несколько шагов к нему, села перед Малфоем на корточки и обхватила своими ледяными ладонями его голову. Драко дёрнулся, попытался отвернуться. Он не хотел, чтобы Николь видела его глаза. Но когтевранке удалось заставить его взглянуть на неё.

— Я ненавижу тебя… — повторил он, только намного тише и без какой-либо ненависти.

— Знаю… — подушечками больших пальцев Николь гладила его щёки. — Я всё знаю. Всё будет хорошо, если ты позволишь мне быть рядом, Драко.

— Всё будет хорошо, если тебя не будет в моей жизни, Рейнер, — волшебник прикрыл глаза. Драко откликался на её прикосновения. Слизеринец позволил себе эту слабость, сейчас ему не нужно было обрушивать на себя вновь эту маску безразличия.

Когда они пришли к этому?

Что с ними стало?

— А что дальше, Драко?

Вопрос был безобидным. Но… не сейчас.

Что дальше? Какое ещё испытание приготовил Тёмный Лорд? Что их ждёт?

Костяшки его пальцев мягко коснулись скулы девушки и она прикрыла глаза от столь сладостного прикосновения.

Губы.

Мягкое, лёгкое прикосновение обрушилось на неё. Этот поцелуй не был похож на тот первый, сейчас всё было иначе, и Николь ощущала это каждой клеточкой своего тела. Рейнер несмело ответила на поцелуй, коснувшись ладонями его шеи. Пальцами она касалась каждой родинки, что была запечатлена на его шее и скулах. Николь запоминала каждое пятнышко…

* * *

У Нотта тёплые руки. Пэнси трогала его пальцы своими — их руки одинаково бледные, тонкие и узкие, только у Нотта они тёплые, а у самой Пэнси холодные.

Пэнси нравилось трогать Тео, ведь тёплые не только его руки, но и он сам.

Пэнси нравился Тео.

Нотт тёплый. От него пахло горьким кофе, у него тёмные длинные ресницы, ямочка на левой щеке и тёплый слизеринский шарф. Когда ей было холодно, Нотт тихо вздыхал, снимал с себя шарф и отдавал его Пэнси, чтобы ей стало немножко теплее. Она не говорила ему спасибо, но улыбалась и целовала осторожно в щёку мягкими губами. Паркинсон не умела благодарить правильно, но Нотт и не нуждался в словесных благодарностях. Он вычленял её тихое «спасибо» в прикосновении пальцев, в игривом смешливом взгляде, в том, как она сидит, как говорит и как наклоняет голову.

Тео такой тёплый, что Пэнси сходила с ума. Чаще всего ночью она нагло пробиралась в его комнату, залезала к нему под одеяло и прижимала босые холодные пятки к его животу, закидывала на его бок холодную ногу или опускала холодные ладони ему на плечи. Он цепко хватал её за лодыжку и иногда щелкал по носу, но никогда не скидывал с себя, что бы она не делала.

Тео тёплый. «Вот и пусть делится теплом, жлоб», — сонно думала Пэнси, обнимая Нотта холодными тоненькими руками. Нотт молчал, но стабильно обнимал её в ответ, утыкаясь носом в растрёпанные чёрные вихри коротких волос.

Он вообще нечасто разговаривал, но Пэнси умела болтать за двоих — Нотт молчал и иногда улыбался. И на левой щеке у него ямочка. Паркинсон всегда отвлекалась на его ямочку и даже забывала, о чём щебетала не так давно.

Тео тёплый, а Пэнси слишком часто мёрзла. Нотт почти всегда молчал, а Пэнси могла болтать без умолку.

Пэнси думала, что всерьёз влюбилась в него. Но она не умела говорить такие вещи как «спасибо» или «люблю», поэтому старалась показать это Нотту по-другому. Она готовила ему завтрак, тайком пробираясь на кухню, хотя повар из неё ужасный, но Тео только мягко улыбался и невозмутимо ел подгоревшую яичницу, запивая горьковатым свежесваренным кофе без сахара.

Пэнси всегда помогала ему завязать галстук. Она знала для этого кучу способов, ведь выучила их специально для него.

Пэнси готовила ему ужин, но он ещё ужаснее завтрака, поэтому она расстраивалась и угрюмо ела сгоревший яблочный пирог. Тео молчал и смирно ел тоже, а потом поднимался и начинал помогать ей готовить что-нибудь нормальное.

Пэнси смотрела на Тео. Он задумчивый, тёплый, молчаливый и любит её, она это точно знает. Он сам ей сказал.

И Пэнси любит его