У меня все внутри холодеет. Тысячи ауреев наблюдают за мной каждую секунду! Деметрий Беллона, император Шестого флота, член правления братства Марса, своими глазами видел, как я убиваю одного его сына и вожу за нос другого. А если бы я сболтнул тогда Титусу, что раскрыл его, и признался сам? Или хотя бы пробормотал что-то вслух, когда брел потом по коридору?

– Что будет, если кольцо снять?

– Тогда ты исчезнешь с экранов, останется только сигнал со стационарных камер. – Фичнер подмигивает. – Только не говори никому… Короче, если коллегия выборщиков узнает о проделках губернатора, жди беды. Мало того что братства окрысятся друг на друга, это означает открытую войну между семьями Августус и Беллона.

– И у тебя будут неприятности?

– Мне тогда просто не жить, – криво усмехается он.

– Так вот почему ты сам не свой. Но я-то тут при чем?

– Слишком много у тебя поклонников, Дэрроу, и в нашем братстве, и в других. Они очень расстроятся, если ты погибнешь, и особенно Лорн Аркос, Меч Марса. Ты наверняка много о нем слышал. Бритвой владеет бесподобно.

– При. Чем. Тут. Я?

– Твое дело – выжить. Сиди тихо, не стой на пути Шакала, иначе Юпитер с Аполлоном сотрут тебя в порошок, а я ничего не смогу поделать.

– Верные псы лорд-губернатора?

– И не только они.

– Если меня убьют, выборщики сразу поймут, что дело нечисто.

– Не поймут. Аполлон будет действовать чужими руками, а если сам, то отредактирует записи. Они с Юпитером не дураки, так что не рыпайся. Уступишь Шакалу победу, зато сохранишь будущее для себя.

– И для тебя.

– Вот именно.

– Понял.

– Вот и отлично. Я надеялся на твой здравый смысл. Знаешь, тебя и кураторы многие любят, даже Минерва. Сначала терпеть не могла, но когда ты отпустил Виргинию… Благодаря тебе она осталась на Олимпе, а это немало.

– Вот как? – Я стараюсь сохранить спокойный вид.

– Ну да, таковы правила, – ухмыляется Фичнер, замечая блеск в моих глазах. – Если команда проигрывает, ее куратор собирает вещички и отправляется объясняться со своей коллегией выборщиков.

– Ага… Значит, говоришь, Аполлон с Юпитером хотят меня убрать?

– О нет! – морщится он, уловив угрозу в моем тоне.

– Нет?

– Даже не думай! – шипит куратор, багровея лицом. – Ты не понял? Сам Рыцарь Гнева, Меч братства Марса, готов взять тебя под свое покровительство! Да кто угодно – сенаторы, политики, преторы! Хочешь погубить свою карьеру?

– Я хочу отрезать Шакалу яйца, вот и все. Потом займусь карьерой, она от этого только выиграет.

– Дэрроу! Ты что, совсем спятил?

– Из-за козней губернатора погибли мои друзья Рок и Лия. Хочу посмотреть, как он будет корчиться, когда его сынок станет моим рабом!

Фичнер сокрушенно качает головой:

– У тебя мозги заржавели? Речь идет не только о тебе, пойми! Кураторы тоже о себе думают, мечтают подняться. Если ты будешь угрожать их будущему, Аполлон с Юпитером сами спустятся и снимут с тебя голову!

– Только если я не успею убрать их раньше. Нет братства, нет и куратора на Олимпе, так? Один надежный друг меня только что просветил насчет правил. – Я довольно потираю руки. – А теперь вот что… Другой мой хороший друг сейчас при смерти, нужны антибиотики, и срочно!

Он изумленно качает головой:

– Ну и нахальство! За каким чертом я должен тебе их давать?

– За таким, дорогой куратор, что прежде ты сидел в заднице, а теперь у всех на виду, и все благодаря мне! Более того, твое будущее теперь в моих руках.

Молча качая головой, Фичнер достает из аптечки шприц-ампулу и протягивает мне. Коснувшись его пальцев, отмечаю, что импульсный щит отключен, и благодарно хлопаю по плечу. Он вздрагивает, из коробочки на поясе раздается еле слышное жужжание. Надо запомнить, раз уж кураторы теперь у меня во врагах.

– И что ты теперь предпримешь? – мрачно интересуется он.

– Кто опаснее, Аполлон или Юпитер? Только честно, Фичнер.

– Оба сволочи еще те. У Аполлона больше честолюбия, Юпитер попроще – ему довольно игры в бога и прочих развлечений.

– Значит, братство Аполлона падет первым, – киваю я. – Потом займусь Юпитером. Кто, кроме них, может защитить Шакала?

– Сам Шакал, – криво усмехается куратор.

– Вот тогда и поглядим, заслуживает ли он победы.

Перед тем как уйти, Фичнер бросает мне под ноги небольшой сверток:

– Сейчас это не так важно, но я обещал передать. Друзья не забывают о тебе.

– Какие друзья?

– Не могу сказать.

Кто бы они ни были, это точно не враги. В свертке оказывается мой золотой Пегас с лепестком гемантуса внутри.

Мои друзья помнят обо мне. Интересно. Кто, Сыны Ареса? Или просто те «болельщики», которых упоминал Фичнер? Тогда откуда им известно, какое значение для меня имеет эта золотая фигурка? А может, просто решили вернуть мне мою вещь?

Вопросов много, но сейчас они не имеют значения, Фичнер прав. Главное – игра. Весь мой мир сошелся на ней, все мечты и надежды – все поставлено на карту. Для победы требуется армия, но не такая, как прежде, не из рабов. И сейчас, и потом для восстания мне нужны сознательные последователи и союзники, а не подневольный скот.

Людей невозможно освободить с помощью той же несправедливости, которая их поработила.

Уколы сделали свое дело, и через неделю мы с Виргинией отправляемся дальше на север. Она крепнет с каждым днем, кашель почти прекратился, лицо все чаще озаряется улыбкой. Поначалу, конечно, делаем частые привалы, но очень скоро мне приходится поднапрячься, чтобы держаться вровень со своей спутницей. Идем не таясь, наоборот, стараемся шуметь как можно громче, чтобы привлечь добычу. На шестой вечер, когда мы сидим у пышущего жаром костра, видимого издалека, рыба наконец клюет.

Изгои пробираются вдоль ручья, журчание которого скрадывает шорох их шагов. Неплохое решение для будущих бойцов. Не будь наш костер ловушкой, могли бы взять нас тепленькими. Однако это ловушка, и, когда двое гостей показываются в круге света, она захлопывается… но не сразу. Если они достаточно умны, чтобы подкрасться, то их предусмотрительности хватит и на страховку. Так и есть: слышится скрип тетивы, затем болезненный вопль из темноты – Виргиния вывела из строя засевшего там стрелка. Теперь моя очередь заняться первыми двумя. Поднимаюсь из-за сугроба, стряхивая снег с волчьей шубы, и оглушаю их дубиной.

Пока незадачливый стрелок баюкает возле костра заплывший глаз, допрашиваю их предводительницу. Ее зовут Милия. Высокая, жилистая и чуть сутулая, с длинным хищным лицом, она зябко кутается в меховые шкуры. Другой из моих пленников, коренастый, добродушного вида, согревает дыханием обмороженные пальцы. Его зовут Дакс. Подаренные нами волчьи меха немало способствуют успеху переговоров.