– Нет. Вот именно. Я сказал: дела значат больше слов. Не надо болтать. Просто делай. Все они там наверху, и она тоже – нет, я ее люблю, и все-таки – они только говорят. Но ты – действуешь. Вот почему они ухватились за тебя. И будут за тебя цепляться. Чтобы ты действовала за них. Но ты – ты действуй за себя. Ради себя. – Он поднялся, обошел стол и приблизился ко мне. Взял меня за руку, раскланялся, как на сцене. – Мисс Норт, было приятно познакомиться с вами. В жизни вы еще прекраснее, чем на газетной фотографии.

Я улыбнулась в ответ.

– Будьте осторожнее, – деликатно посоветовала я. – Сегодня наверняка придется сдавать анализ.

– Как всегда – но есть способы их обдурить. Кто твой надзиратель?

– Мэри Мэй.

– Уф! – скривился он. – Не позавидуешь. Да, с ней обходных путей нет – лишь в тот день, когда она убралась отсюда, моя жизнь стронулась с мертвой точки. Раскачиваясь и грохоча, как ржавый поезд-призрак, но все-таки поехала. Словом, ищи в себе скрытые резервы и подражай своим героям. Я – ученый, и в этом я черпаю силу. – Он махнул на прощание рукой и шагнул к потайной двери. – Не говори ей, что я приходил.

– Почему?

– Не надо. Она разволнуется, она вечно боится, как бы я лишнего не сболтнул.

Дверь открылась, он обернулся на пороге, словно что-то хотел добавить, а мне представилась возможность заглянуть в ту комнату – и я оцепенела от ужаса: там прятался страж.

Билл увидел, как исказилось мое лицо, и тоже заглянул в комнату:

– Маркус, что там делается?

Маркус провел руками по волосам, покачал головой:

– Креван на всех навел панику. Все передрались. Заклейменные и незаклейменные и даже стражи. Хаос.

Тут он увидел меня, запнулся и отошел подальше в тень.

– Маркус очень застенчив, – шепнул мне Билл.

Я все еще не могла в себя прийти от услышанного разговора. Надзиратель на нашей стороне.

– Я бы хотел повидаться с ним. Мне он пришелся по сердцу, – сказал вдруг Билл.

За ним не угонишься. О ком он сейчас?

– И она к нему привязалась. У нас с ней детей не было – думаю, она и об этом успела тебе рассказать. Сколько лет она добивалась, и наконец ей разрешили взять его к себе. Нас за год предупредили, что после интерната он будет жить здесь. Они готовят семьи, знаешь ли, обучают, натаскивают, чтобы ни на йоту не уклонялись от учения Трибунала. Она ездила к нему, они вроде бы подружились, она считала дни до окончания школы и на выпускной к нему поехала. Мы надеялись, ему тут понравится. Да вроде бы и мы понравились. Но в один прекрасный день он сбежал, ни слова не сказав. Вот что ее терзает. Он не дал ей шанса показать, на что она способна, чем занимается. Если бы он это знал, глядишь, и остался бы. Она сильно к нему привязалась. Да и я тоже – главным образом потому, что рад был видеть ее такой счастливой. – Глаза его наполнились слезами. – Увидишь Кэррика – попроси его наведаться к нам. Скажи ему: мне жаль, что все так закончилось.

Домой мы с дедушкой ехали в молчании. Два часа нам пришлось ждать, пока стражи не убрались, и тогда мы смогли уехать. Профессор Ламберт ошибся, когда утверждал, что никого не арестуют: может быть, поначалу действительно планировалась только акция устрашения, однако все зашло слишком далеко, часть присутствовавших отважилась сопротивляться, они попросту отказались выполнять приказы, чего надзиратели никак не могли ожидать и в чем непременно обвинят меня, хотя я и рта не успела открыть. Наверное, впервые люди поднялись против стражей, раньше никто не осмеливался: противиться надзирателю – все равно что самому Трибуналу, а это приравнивается к поддержке Заклейменных. Несколько натянуто, но таким образом обеспечивается неприкосновенность стражей.

Шестерых схватили и увезли; четверо – Заклейменные, их накажет Трибунал, а двое, скорее всего, будут осуждены за помощь Заклейменным. Еще четверо, избитые дубинками надзирателей, угодили в больницу. Кое-кто из сторонников Альфы – незаклейменных – сразу же ее предал. Эти люди сообщили Трибуналу все, что от них требовалось, лишь бы собственную шкуру спасти. В общем, это «мирное консультационное собрание» обернулось катастрофой. Сама Альфа уцелела, но тоже висела на волоске. Думаю, ее включили в черный список. Я видела ее после долгого разговора с надзирателями, она все пыталась понять, что же пошло не так. Вид у нее был ошеломленный.

Маркус, приставленный к Биллу, разыскал деда и привел его ко мне. Оказалось, он-то и помог деду спрятаться. Жена Маркуса, Кэти, тоже служит в надзирателях, и оба они поддерживают кампанию в защиту Заклейменных. Ее многие поддерживают, сказал мне Маркус, и таких людей становится все больше, но больше становится и активных противников этой кампании, людей, которые ненавидят и боятся Заклейменных, тоже становится больше. Даже надзиратели колеблются, спорят друг с другом, доносят. Если Маркуса разоблачат – заклеймят, как предателя. Ему страшно.

Я злилась, у меня хватало причин не доверять Альфе, но и ссориться с ней я не хотела: и потому, что о дедушке все-таки позаботились, и потому, что я поверила рассказу Маркуса. А в особенности из-за Кэррика: она отчаянно разыскивала его, тосковала, как и я, и действительно не знала, где он. Я чуть было не попросила помощи у Маркуса, но вовремя остановилась: это все же могла быть ловушка, а я научилась их избегать. Нельзя допустить, чтобы о моих поисках прослышал Креван. Нельзя допустить, чтобы он узнал: свидетелем Клеймения оказался Кэррик. Пока это знаем только мы с Кэрриком, преимущество на нашей стороне.

Нас с дедом обо всем расспросили, проинструктировали, и мы наконец отправились домой. Я предпочитала вернуться задолго до комендантского часа.

– Профессор Ламберт, – задумчиво проговорил дед (он все время поглядывал в зеркало заднего вида). – Помню, как о нем писали в новостях. Он работал на правительство. Дружил с Креваном. Читая между строк, могу предположить, что Креван его подставил, решил от него избавиться. Его должность досталась родственнику Кревана. Креваны повсюду. Возможно, потому Альфу и не трогают, при всей ее активности: Креван чувствует себя немного виноватым. Насколько он на это способен.

– Трудно понять. Альфа уверяет, что не ведет со мной игру, но если она и не устроила мне ловушку по поручению Трибунала, то уж точно хотела использовать, чтобы с моей помощью найти Кэррика. Потому-то и рассказывала направо-налево, что я приду. Надеялась, что слух дойдет до Кэррика, и он тоже приедет.

– Ты думаешь, он бы появился, если бы знал?

– Понятия не имею.

– Но ведь он и так знает, где ты, Селестина. Это всем известно. Стоит открыть газету или включить телевизор – и вот они, репортеры перед твоим домом. Если бы он хотел повидаться с тобой, он давно мог это сделать.

Слезы горячо щипали мне глаза.

– Ладно, убедил! – буркнула я. – Он не хочет меня видеть.