как аютанец потешается над сказанным мной. Потом Буруха вытер с бороды натекшие капли вина, посерьезнел и пояснил:

— Хартун Дан или в самом деле может Хартун Тран — да есть такое. Первое слово означает зверька — пустынную лисицу, у которой уши очень похожие на эльфийские. «Дан» означает «проклятый». Наши караванщики, столкнувшись с торговцами из Элатриля, иногда называли их «Хартун Дан». Но слово «Тран» означает совсем иное — не путай с «Дан». «Тран» на аютанском — «хитрый». Точно не могу сказать, но у эльфов было что-то вроде общины с таким названием. Это можно перевести как «хитрые лисы пустыни». Почему они напали на тебя, не смею предположить, — Буруха Хазбул снова задумался, глотнул вина и сказал: — Поступим так: на меня работает несколько пронырливых мальчишек, поручу им разузнать все, что известно об этом «Хартун Тран». Зайди ко мне дня через два-три. Или скажи, где тебя найти — мальчишки сами передадут все, что узнают.

— Найти можно в «Добром Лирки» — это таверна здесь недалеко, возле площади Арно. Только на месте я не сижу. Если возможно, пусть твои помощники оставят сведения у распорядителя в зале приема постояльцев, а я там же оставлю им награду за хлопоты, — пообещал я. — И большое спасибо, Буруха. Если я чем-то могу быть полезен как маг, всегда готов помочь. Возможно, я с той таверны переселюсь в другую, тогда оповещу, где меня искать.

Я не стал утомлять аютанца своим присутствием и вскоре ушел. Поскольку наносить визит госпоже Арэнт было еще рано, направился в таверну. По пути я надеялся, что Ионэль образумилась и вернулась. Но надежды не сбылись — эльфийка не появлялась. Я поднялся к себе, лег на кровать, расслабился и вошел во второе внимание, расширяя до максимума энергетические каналы тонкого тела. Такая практика гораздо быстрее восстанавливала растраченные магические ресурсы и постепенно повышала мои энергетические возможности. Кроме того, я решил не дожидаться ночи, а прямо сейчас вытянуть из архива еще один магический шаблон, адаптировать его под новое физическое тело. После недолгих раздумий выбрал «Литум Карх», что в переводе с лемурийского означает «Острие Льда». Адаптация нового шаблона всегда забирает силы и требует время, пока новые магические способности сольются с телом, поэтому такую процедуру я старался проводить ночью перед сном. Но вот пришлось днем и я как-то незаметно для себя уснул.

Проснулся, когда солнце уже опустилось низко. Наспех собравшись, я выскочил из комнаты, не сразу сладив с замком, запер двери. В нижнем зале стрелки часов прошли отметку Часа Раковины, это означало, что я не успевал прийти к назначенному времени к госпоже Арэнт. Даже слишком не успевал — два часа назад как я должен быть у нее. С другой стороны, Ольвия ждала меня не где-то на улице, а у себя дома, и не думаю, что это ожидание для нее стало слишком утомительным.

Быстрым шагом я направился по Аллее Щитов — она разделяла район рынка и Масляный квартал — к Железному мосту. Лишь изредка останавливался, проверяя, не увязался ли кто за мной. Учитывая, что в Вестейме Райс Ирринд кому-то очень не нравится, приходилось соблюдать осторожность даже при сильной спешке. Здесь, почти в центре города, местах весьма многолюдных, нападения я не ждал. Хотя даже здесь могли незаметно для окружающих ткнуть отравленным стилетом. Слышал я, в Вестейме есть гильдия убийц, и народ в ней весьма профессионален.

Край солнца уже спрятался за крыши домов, когда я добрался до Железного моста — за ним начиналось Заречье, малолюдное к вечеру. И там мне следовало проявить больше осторожности. Как и прошлый раз к дому Арэнт я решил пройти берегом реки. Не потому, что мне хотелось снова пережить болезненные приключения, а потому, что в случае стычки, здесь гораздо удобнее пользоваться ударной магией. Да и место это более широкое, открытое — здесь скорее можно заметить возможных врагов. Правда на середине моего пути начинались густые заросли, но их легче просканировать из тонкого плана, чем опасные места в лабиринте домов.

Убитых вчера эльфов на прежнем месте не оказалось, лишь на речной гальке темнели следы крови, казавшейся черной в близких сумерках. Соблюдая осторожность, я пошел дальше, перебравшись через неглубокую канаву, вышел на дорогу, прямо ведущую к воротам особняка Арэнт.

Возле ворот мне пришлось простоять долго, несколько раз дергать за цепь, ведущую к колоколу. Наконец, на аллее появился парнишка, тот самый, что подавал мне завтрак — Гурвис.

— Графиня очень ругалась, уважаемый господин. Мне влетело, что я вас отпустил, — сказал он, гремя засовом.

— Ну, извини. Женщины — они такие. Боги послали нам, мужчинам, их в наказание, — в шутку сказал я.

— Правда? Или это такая легенда? — видно, парнишка шутки не понял.

— Видишь ли… — и здесь я задумался, что сказать юнцу о женщинах. — Польза от них тоже есть. Иногда польза даже перевешивает возможный вред, — я отвернулся к беседке, чтобы он не видел моей улыбки. — Вот возьмем графиню Арэнт, она, по-твоему, какая? Хорошая или плохая? И постой, чтоб нас, храни Волгарт, не подслушали, — я остановил его, не доходя до ступеней в особняк.

— Ну… — он замялся, огляделся по сторонам и сообщил: — она разная. Бывает очень сердитая, и тогда всем достается. А бывает очень добрая, даже деньги дает, и немало. Но она… — Гурвис еще понизил голос и почти прошептал: — она очень красивая. На такую нельзя обижаться, чтобы она не делала.

Где-то это я уже слышал. Кажется, от паренька у гончарной лавки — он рассуждал о красоте госпожи Арэнт. И здесь я спорить не стал, признал сразу:

— Да, она очень даже хороша. Веди меня к ней. Потом еще поболтаем, — направляясь следом за Гурвисом, я подумал, что вполне возможно приобрел в доме Арэнт некоторого союзника. Неужели он не знает, что Ольвия — оборотень? И как бы он изменил мнение о своей госпоже, если бы встретился с ее светящимися в темноте глазами в ночь Двоелуния? Возможно, именно такой сегодня увижу ее я.

В вестибюле, уже освещенном свечами и самосветными колбами, нас встретил дворецкий и еще какая-то немолодая женщина, которую я прежде не видел.

— Как вы так можете, уважаемый господин? — исследуя меня удивленным взглядом, спросил дворецкий.

— Что, простите, могу? — не понял я.

— Вижу совсем уже здоровый после таких серьезных ран, и