— Да, эта рукопись определенно вызывает у меня интерес. Десятилетиями о ней никто не вспоминал, а сегодня вы уже вторые, кто хочет с ней ознакомиться.

— К вам приходил кто-то еще? — спросила Кейра.

— Нет, но сегодня утром я получила запрос по электронной почте. Книга, о которой вы говорите, находится в берлинском хранилище. В наших стенах таких древних памятников вы не найдете. Но текст, как и его переводы, были оцифрованы в целях их сохранности. Вы тоже могли мне послать электронное письмо, я бы вам переслала копии страниц, которые вас интересуют.

— А можно узнать, кто присылал вам запрос, аналогичный нашему?

— Он был отправлен из канцелярии какого-то зарубежного университета, не могу нам сказать какого, я только подписала разрешение, и все. С этим запросом работала моя секретарша, а она ушла на обед.

— Вы не припомните, университет какой страны упоминался в запросе?

— Нидерландов, да, кажется, так, запрос поступил из университета Амстердама. Его точно отправил какой-то профессор, но я не запомнила его имени. Мне каждый день приносят на подпись столько бумаг, наши учреждения бюрократизируются с каждым днем все больше.

Директор библиотеки подала нам крафтовый конверт, внутри лежала цветная распечатка документа, который мы искали. Текст был действительно написан на геэзе, и Кейра принялась внимательно его изучать. Директриса тихонько кашлянула и заметила, что этот экземпляр она подготовила специально для нас, мы можем оставить его себе и делать с ним все, что нам угодно. Мы горячо ее поблагодарили и откланялись.

Через улицу находилось большое кладбище, напомнившее мне старое Бромптонское кладбище в Лондоне, где я любил гулять. Это не просто кладбище, а великолепный зеленый парк, неожиданно тихое и приятное место в самом центре огромной шумной столицы.

Мы прошли за ограду и сели на скамейку. Белоснежный ангел, стоявший на высоком пьедестале, казалось, подглядывал за нами. Кейра махнула ему рукой и погрузилась в текст. Она сличила древние письмена с прилагавшимся английским текстом, слишком кратким по сравнению с оригиналом. Имелись и другие переводы, в том числе па греческий, арабский, португальский и испанский, однако доступные нам английский и французский тексты показались нам бессмысленными.

Под усеянными звездами треугольниками я передал магам диск, обладающий великой силой и разъятый на части, которые соединяют колонии.

Пусть останутся они сокрытыми под столпами обилия. Пусть никто не ведает, где находится апогей, ночь первого — хранительница предвестия.

Пусть человек не тревожит его сон, на стыке мнимых времен проявятся границы пространства.

— Да, мы необычайно далеко продвинулись! — заметила Кейра, убирая листки в конверт. — Я представления не имею, о чем туг речь, и сама перевести документ не смогу. А что нам говорил хранитель музея в Небре относительно того, где он отыскал этот текст?

— А он нам это и не говорил. Просто сказал, что документ датируется шестым или пятым веком до нашей эры. И уточнил, что изначально существовал очень древний документ, а эта рукопись появилась в результате неоднократного переписывания оригинала.

— Итак, мы оказались в тупике.

— У тебя нет знакомых, которые могли бы взглянуть на этот текст?

— Есть один человек, он бы помог, только он живет в Париже.

В голосе Кейры я не услышал восторга — видимо, перспектива поездки в Париж ее не вдохновляла.

— Эдриен, я не могу больше путешествовать, у меня ни гроша за душой, и мы даже не знаем, куда нам ехать, а главное — зачем.

— У меня есть кое-какие сбережения, к тому же я еще слишком молод, чтобы думать о пенсии. Мы разделим на двоих это путешествие. Париж не так уж далеко, если хочешь, мы поедем поездом.

— Вот именно, ты сказал «мы разделим на двоих», а у меня совершенно нет денег, и мне нечем с тобой поделиться.

— Хорошо, давай заключим договор. Представим себе, что я нашел сокровище. Я обещаю, что возьму из той части, что будет причитаться тебе, сумму, покрывающую наши дорожные расходы.

— А если пе ты, а я найду сокровище? Ведь археолог все-таки я!

— Ничего, я заработаю на разнице курсов!

В конце концов Кейра согласилась поехать в Париж.

Амстердам

Дверь внезапно распахнулась. Вакерс вздрогнул и резко выдвинул ящик письменного стола.

— Давайте стреляйте, пока еще можете! Вы уже вонзили мне нож в спину, осталось только меня пристрелить!

— Айвори! Могли бы постучать, я уже слишком стар, чтобы меня так пугать, — выдохнул Вакерс, сунув пистолет в ящик.

— Бедняга, вы здорово постарели, реакция уже совсем не та, что раньше.

— Не знаю, что привело вас в такую ярость, но может, вы соизволите присесть, тогда бы мы с вами продолжили беседу как цивилизованные люди.

— Бросьте, Вакерс, мне не до приличных манер. Я думал, что могу вам доверять.

— Если бы вы действительно так думали, вы не устроили бы за мной слежку в Риме.

— Я не устраивал за вами слежку, я вообще не знал, что вы поедете в Рим.

— Неужели?

— Именно так.

— Значит, это были не вы. В таком случае у меня еще больше поводов для беспокойства.

— На жизнь наших подопечных совершено покушение! Это недопустимо!

— Ну к чему эти высокие слова? Айвори, вы же знаете, если бы кто-то из нас решил их убить, они уже были бы мертвы. Их просто припугнули, не более того, никто не собирался подвергать их жизнь опасности.

— Ложь!

— Да, я с вами согласен, это было глупое решение, но оно исходило не от меня, я противился его принятию. Те действия, что предпринял Лоренцо в последние дни, вызывают досаду. В утешение вам могу сказать, что я уведомил его о несогласии комитета с подобными методами. Для этого я и ездил к нему в Рим. Всех нас очень заботит неприятный поворот событий, однако это не самое важное. Надо, чтобы ваши подопечные, как вы их называете, перестали мотаться по миру. Пока еще не случилось ничего такого, о чем нам следовало бы сожалеть, но если так пойдет и дальше, я боюсь, как бы наши друзья не перешли к более радикальным мерам.

— То есть вы полагаете, что о смерти старого вождя племени не стоит сожалеть? В каком мире вы живете?

— В мире, который эти двое могут подвергнуть опасности.

— Я-то думал, никто не верит в мои теории. А оказывается, что даже глупцы порой меняют свое мнение.

— Если бы сообщество полностью признало ваши теории, на пути этой парочки стоял бы только посланец Лоренцо, и больше никто. Но наш комитет не хочет рисковать, поэтому вам следовало бы убедить ваших пытливых ученых бросить расследование, раз они вам так дороги.