— Джессика Райли Коулмэн была прекрасной женщиной. Мы хороним ее в Санбридже, потому что здесь был ее дом. Она принадлежит этим местам. Джесс всегда знала, чего от нее ждут. Она была хорошей женой и любящей матерью. Подарила мне прекрасного сына, самого лучшего сына на свете. И дочь, — запоздало добавил он. — Мы будем скорбеть о ней, но никогда не забудем.

Речь получилась короткой и быстрой: так был подведен итог жизни Джессики. Сет надел свою широкополую стетсоновскую шляпу и увел процессию скорбящих прочь от могилы. Коулмэны никогда не оглядываются назад. Что сделано, то сделано.

На следующий день после похорон все снова пошло своим чередом. Отсутствие Джессики не бросалось в глаза за завтраком. Разумеется, потому что в течение многих месяцев она ела у себя в комнате. Даже гостиная не носила следов ее последних часов в доме: не осталось ни лепестка от сотен цветов.

Агнес сидела за столом, разбирая утреннюю почту. Ее темные волосы были зачесаны назад, строгость прически нарушали лишь несколько художественно уложенных надо лбом завитков. Впервые Билли заметила у матери признаки седины на висках.

— Пожалуйста, заканчивай завтрак побыстрее, дорогая, рассеянно сказала Агнес, открывая очередное письмо. — Сегодня так много дел, и мне нужен стол.

— Почему ты открываешь письма, адресованные Сету? Может быть, ты распечатываешь и письма Мосса, прежде чем я их прочту?

— Что за вопрос, Билли? Конечно, я не читаю письма Мосса. Как ты можешь подумать?

— А я вижу все письма, которые Мосс пишет Сету? — продолжала настаивать Билли. — Или только те, которые он считает возможным мне показать? Почему ты заставляешь меня делиться с ним письмами Мосса? Кто-нибудь здесь думает, что мы с Моссом имеем право на уединение и личную жизнь?

И Агнес, и Билли вздрогнули, услышав голос Сета:

— У Коулмэнов нет секретов друг от друга, девочка. Агнес, что случилось с твоей дочкой? С тех пор как она вернулась домой из поездки на Гавайи, она ведет себя так, будто у нее гвоздь в седле.

Агнес переводила глаза с Билли на Сета, словно пытаясь что-то сказать.

— Билли глубоко переживает смерть Джессики, Сет. Молодые матери всегда очень нервничают.

Гнев Сета прямо на глазах пошел на убыль, а напыщенность поблекла.

— Ладно, все в порядке, девочка, — примирительно сказал он, словно прощая ее.

Билли сердилась. Почему ее прощают? Она не сделала ничего плохого, только задала вопрос напрямик.

— Какие у тебя планы на сегодняшний день, дорогая? — спросила Агнес, вновь принимаясь за почту и рассортировывая деловые письма и соболезнования.

— Я думала поехать в город. Тебе ведь не нужна машина, мама? Я хотела кое-что посмотреть в универмаге Балдена.

Агнес собралась было возразить, что не подобает, чтобы ее видели разглядывающей витрины на следующий день после похорон, но, скользнув взглядом по дочери, прикусила язык. Билли лгала или, по крайней мере, не говорила всей правды. Агнес действительно хорошо знала свою дочь.

— Когда ты думаешь вернуться? Собираешься пообедать в городе? Может быть, хочешь, чтобы я приехала за тобой?

— Нет, наверное, я буду дома к обеду. Ты ведь сказала, что у тебя сегодня много дел. Я совсем не хочу отбирать у тебя время, мама.

Итак, удовлетворенно размышляла Агнес, вскрывая очередной конверт, Билли едет в город без определенной цели и не хочет кого-либо с собой брать. Сердце Агнес забилось сильнее: Билли собиралась на прием у доктору Уорду.

Не прошло и часа, как Агнес схватила трубку телефона, набрав номер приемной доктора Уорда.

— Алло, это миссис Эймс. Не могли бы вы мне сказать, на какое время назначен прием моей дочери? Кажется, я забыла… Да, миссис Мосс Коулмэн… думаю, она упоминала о визите к врачу… Десять часов? Нет, все в порядке. Я просто хотела знать, ждать ли ее к обеду.

* * *

Медсестра в приемной доктора Уорда подняла голову от бумаг и улыбнулась вошедшей в кабинет миссис Коулмэн, которая, несомненно, украсила его — шикарно одетая в лимонно-желтое платье и эффектные лаковые туфельки. Миссис Коулмэн выработала свой собственный стиль, подражать которому стоило бы тысяч долларов. Медсестра вздохнула. Некоторым женщинам счастье само плывет в руки!

Билли нервничала и чувствовала себя неважно. Она знала, что беременна. Этот визит должен был лишь подтвердить то, в чем она и без того уже уверилась. После осмотра она присоединилась к доктору Уорду в его кабинете и выслушала его речь, полную беспокойства.

— Я разочарован, Билли. Я действительно не хотел, чтобы вы снова забеременели, да еще так быстро. Мне нужно было более настоятельно подчеркнуть это обстоятельство после того, как родилась Мэгги. Это нехорошо, Билли, и, я полагаю, мы должны поговорить о возможности клинического прерывания беременности. Вы подвергаете опасности свое здоровье.

Доктор вдруг стал называть ее Билли. Неужели все врачи переходят на фамильярный тон, когда сообщают плохие новости?

— Вы пытаетесь напугать меня? Неужели все так серьезно?

— Я весьма серьезен. Послушайте внимательно. Вы не доносили Мэгги до срока, потому что у вас был сильный токсикоз. Кроме того, роды оказались очень трудными из-за неправильного положения ребенка; после родов у вас осталось опущение матки, и, вполне вероятно, вы не доносите этого ребенка дольше пяти месяцев. Выкидыши опасны, очень опасны. Возможность инфекции и послеродовой лихорадки весьма высока, и я не уверен, что послужу вашим интересам, если не предложу прервать беременность.

— А если я буду осторожна, не стану поднимать тяжестей и много ходить — это поможет? — Нижняя губа у нее дрожала, пальцы теребили перчатки.

Адам Уорд переживал за Билли: такое решение принимать очень трудно. Муж на войне, свекор страшно давит на нее, с нетерпением ожидая появления внука. Она взвалила на плечи непосильную ношу. Ему самому осточертели требования Сета. Если бы он не возглавлял гинекологическое отделение в Мемориальной больнице и не сознавал, что учредитель Коулмэн может отдать свои деньги другим организациям, никогда не стал бы терпеть приниженное состояние под пятой у старика. Одна-единственная слеза скатилась по щеке Билли, и Адам Уорд с трудом поборол искушение протянуть руку и вытереть ее. Молодая женщина казалась такой юной и неискушенной, несмотря на новообретенный блеск утонченности.

— Билли, вы стоите перед трудным решением. Но я не советую сохранять беременность. Не позволяйте вмешиваться вашим личным или религиозным соображениям. Речь идет о вашей жизни. Нужно подумать о муже и дочери. Позвольте мне позвонить консультанту. Мнение другого врача позволит вам обрести уверенность, да и мне тоже.

— В этом нет необходимости, я доверяю вашему мнению. Но, как вы говорите, в конце концов принимать решение мне. Мне нужно подумать. Прямо сейчас я ответить не могу.