Что ж, тем лучше. Если сам Роман и его сын вне подозрений, то детектив мог позволить себе быть откровеннее.

– Ограбление могло состояться при условии, что грабитель владел тремя пунктами информации: он должен был быть осведомленным о самом наличии сделки; о дате и времени сделки; а также знать меня в лицо. Ну и, разумеется, он должен иметь мотоцикл: скорее всего, подержанный японский. На худой конец, он должен иметь хорошие навыки вождения, а сам мотоцикл мог позаимствовать у знакомых и даже угнать... С другой стороны, наличие хороших навыков было бы весьма сомнительно при отсутствии собственного средства мотопередвижения. Брать мотор у приятелей взаймы годится только для того, чтобы пару раз прокатиться вокруг дома. Где нет ни светофоров, ни пешеходов. А наш грабитель владел хорошо – ОЧЕНЬ ХОРОШО! – мотоциклом. Он точнехонько рассчитал и время, и траекторию. Так что, скорей всего, этот человек имеет мотоцикл в собственном распоряжении и ездит на нем постоянно. Подумайте, Роман, кто из ваших знакомых соответствует перечисленным условиям? Информация плюс наличие мотоцикла?

– Никто, – подумав, твердо ответил Роман.

– А что вы думаете о вашем агенте по недвижимости?

Роман вскинул на детектива обалделый взгляд.

– Эка... Он на мотоцикле передвигается! Я не видел, но он сам хвастался, что для него пробок не существует!

– Это не годится, Роман, – мягко сказал Алексей. – Ваш агент находился в банке в момент ограбления. Вот что он мог сделать, так это передать третьему лицу информацию о сделке, дате и времени. Мой вопрос скорее о ваших человеческих впечатлениях. Ограбление кое о чем говорит: оно очень четко спланировано и виртуозно выполнено. То есть расчетливый ум и самонадеянность, граничащая с наглостью. И, разумеется, отсутствие базовой морали на уровне "не укради".

Роман подумал.

– Знаете, – сказал он вдруг с теплотой в голосе, – я тут на вас наехал... Извините. Раздражение, спешка, то-се... Но я хорошо вас понимаю. Если бы у меня какая-нибудь скотина сперла такие деньги, я бы башку ей открутил!

– Чтобы открутить башку, надо сначала эту башку найти, – резонно напомнил ему Алексей о цели беседы.

– Ну да... Черт его знает. Вроде нормальный мужик. А там...

Кис не стал дебатировать на предмет характеристики "нормальный мужик". Хотя мог бы рассказать Роману, как часто доводилось ему слышать аналогичную характеристику, произнесенную одним бандитом в адрес другого: "Он нормальный мужик..." Имелось в виду, если расшифровать, следующее: подумаешь, убил парочку людей, но (но!) он нормальный мужик, просто погорячился...

– Дайте мне его телефоны, пожалуйста, – попросил он Романа.

...На отлов Романова агента по недвижимости, имя которому было Валерий Игнатьевич, ушла почти неделя. То его телефоны не отвечали, то были плотно заняты, то Валерий Игнатьевич не мог встретиться: занят был очень.

Тем не менее Алексей упорно вызванивал его, и наконец Валерий Игнатьевич сдался.

Он оказался весьма молодым человеком, отчего обращение по имени-отчеству, которое он навязывал своим клиентам, выглядело напыщенно. Алексей, не любивший любую фальшь, уже ничего хорошего от разговора с ним не ждал – и не ошибся. Глазки Валерия Игнатьевича бегали, словно им обещали премию за скорость, и речи его были уклончивы. Есть такой поразительный сорт людей: вы им задаете конкретный вопрос, а они вам отвечают на совершенно другую тему. О таких существует отличная поговорка: "В огороде бузина, а в Киеве дядька"...

Общение с ним оставило Кисанова с носом: то есть он не сумел сделать никакого вывода о личности человека и не получил от человека никакой внятной информации. Разумеется, это никак не могло служить доказательством его причастности к ограблению. Даже глаза бегают далеко не только у мошенников. По опыту Алексей хорошо знал: неуверенные в себе люди, страдающие кучей комплексов, нередко избегают смотреть на собеседника, отчего их взгляд приобретает бегающий вид; а невнятные ответы свойственны людям, у которых просто нелады с логикой или со вниманием...

Что означало, увы и ах, следующее: что придется детективу устроить за Игнатьичем слежку. А это время и время...

Так бы оно и вышло, и провел бы Алексей Ки-санов время в пустых, пустейших хлопотах, если б вскоре не наступил день, который он запомнил навсегда. Самый странный день в его жизни.

Собственно, этот день начался еще глухой ночью и даже довольно смешно. Звонок раздался около трех.

– Алло? Это частный детектив? – завибрировал в его сонном ухе высокий женский голос. – Вы мне срочно нужны!

– Что у вас стряслось? – Кис не удержался и зевнул в трубку.

– Мой муж мне изменяет! Приезжайте ко мне немедленно!

– Прошу прощения, не понял... Если вам уже известно, что муж вам изменяет, то не вижу, чем могу быть полезен...

– Как – чем? Он изменяет мне с другой!

– Я понимаю, что с другой... И чем я могу вам помочь?

– А вы приезжайте ко мне, я буду ему изменять с вами!!!

...Долгих пять минут Кисанов пытался объяснить женщине, что он детектив, сыщик то есть, а не мужчина по вызову ("Вы улавливаете разницу?!"). По их истечении он понял, что дело безнадежно. Дамочка пребывала в истерике и возражений принимать не желала. Впрочем, возможно, она просто была крайне глупа от природы?

Так или иначе, но детектив вынужден был невежливо прервать разговор в одностороннем порядке. На повторный звонок с того же истеричного номера он отреагировал выключением телефона, хоть это было вовсе не в его правилах: изменив всем своим джентльменским наклонностям, он оставил даму без помощи...

А утром того же дня его ждал сюрприз совсем иного рода.

* * *

...Он явился без предварительного звонка. Позвонил снизу в домофон, попросил встречи. Алексею не хотелось сейчас брать новые дела, он должен был сконцентрироваться на поиске грабителя, он не мог себе позволить тратить драгоценное время на другие дела. Но... Но им сейчас позарез нужны были деньги. Лишившись всех своих сбережений, он остался даже без средств на ремонт его квартиры...

Делать нечего, Алексей впустил незнакомца в квартиру, пригласил в кабинет.

...Посетитель безмолвно разглядывал детектива. Кисанов, как у него заведено, не торопил его, предоставляя возможность заговорить первым. Эти первые слова, их интонацию он считал очень важными: они позволяли очертить, хоть и бегло, портрет обратившегося к нему человека.

Но на этот раз молчание непомерно затягивалось, словно посетитель вовсе не собирался открывать рот. На секунду возникло абсурдное ощущение, что на самом деле это он, детектив Кисанов, пришел на прием к незнакомому человеку, но никак не вспомнит, с какой целью, отчего не в состоянии произнести ни слова.

Подобные ощущения были совершенно несвойственны Алексею. Он прекрасно умел молчать, вынуждая собеседника заговорить первым. Но тут, похоже, случилась борьба молчаний. И противник его переиграл... «Уж не гипнотизер ли ко мне явился, что меня так перекорежило!» – неприязненно подумал он и произнес ледяным тоном: