– В этом и кроется твоя сила, – сказал брат насмерть перепуганной Филиппе. – Теперь стоит тебе поголодать, как твоя слюна станет ядовитой. И будет оставаться ядовитой до первого глотка воды или вина. Но эту силу ты можешь обрести снова, как только пожелаешь. Я отведу тебя в Голубацкую башню, а ты попросись, чтобы тебя как белошвейку приставили к воеводиной постели, – ты красивая, понравишься ему. Сама знаешь, плохо прикрытая женская улыбка стоит больше, чем та, которую трудно разглядеть. Не забывай об этом. Еремия наверняка примет тебя на службу. Ничего не бери в рот два дня и одну ночь, а когда после этого поцелуешь его – сдохнет, как этот скорпион. Дальше все ясно. Все будет как во сне. И помни, что говорят греки: в жизни самое важное дело – это смерть…

Однажды утром, накануне дня святого Илии, монахи из монастыря Далше нашли на берегу Дуная молодого парня, голого, красивого и окровавленного, – он лежал без сознания неподалеку от монастырского постоялого двора. Обмыли его ракией, увидели, что в носу у него кольцо, как у борова, и по этому кольцу поняли, что парень этот из тех, кто бегает за чужими юбками. Дали ему рубаху и пустили переночевать на конюшне, а наутро один инок со Святой Горы посоветовал ему не пытаться самому избавиться от кольца, потому что можно остаться без носа… Парень с ужасом смотрел на склонившееся над ним лицо инока с улыбкой, полной зеленых, красных и синих зубов, в которых писарь, сам того не замечая, ковырял пером, украшая заглавия книг.

– Иди вдоль Дуная, пока не дойдешь до первого источника, – говорил ему монах. – Рядом с колодцем увидишь кузницу, а в ней кузнеца, который умеет снимать кольца таким, как ты, и при этом не разворотить нос. Когда нос заживет, отпусти усы, и никто не увидит, что ты меченый. А теперь иди с Богом и впредь держи ум в сапогах.

– Что держать в сапогах? – недоуменно спросил парень, хотя как раз сапог-то у него и не было, и тут же замолчал, потому что даже эти несколько слов дались ему с трудом.

Инок ответил:

– Здесь, как проголодаешься, нет для тебя ни постоя, ни добычи…

* * *

На расстоянии человеческого голоса от Голубацкой крепости, вниз по течению, есть на Дунае теплый источник. За упокой чьей-то души здесь устроен питьевой фонтанчик. Трубка фонтанчика, сделанная из меди в форме мужского члена, выбрасывает вверх струйку теплой воды. Золотистая верхняя часть всегда мокрого фонтанчика, отполированная прикосновениями многих жаждущих губ, сияет на солнце. А в те ночи, когда нет лунного света, женщины, страдающие бесплодием, тайком пробираются к нему, чтобы воспользоваться теплой водой как целебным средством, но принимают ее не в рот, а так, как приняли бы мужчину. Потому что женщина испытывает не только ту жажду, какую испытывает мужчина, но еще и другую.

Вот здесь-то, в кузнице возле источника, однажды утром парню сняли с носа кольцо, он умылся и напился воды из фонтанчика. На следующую ночь он пошел в лес, прислонился спиной к дереву, обхватил его руками у себя за спиной и устремил взгляд к звездам. Так он изгнал из себя злую силу и боль.

К зиме у него выросли густые черные усы, которыми он мог чесать нос, шевеля ими и вправо, и влево. Он снова был так же красив, как прежде, но без гроша в кармане. Ночевал он в одном из домов под крепостной стеной Голубаца, на чердаке, в старом деревянном корыте для замешивания теста. Лежа в темноте, он слушал, как за стенами дома, в ночи, на морозе, трещат и лопаются от холода оставшиеся на ветках яблоки. Как-то вечером он проснулся, почувствовав на своем лице сквозь ледяной лунный свет чью-то улыбку. Открыв глаза, он увидел в углу возле печной трубы прислонившегося к ней человека.

– Как тебя зовут? – спросил незнакомец.

– Прохор, – ответил парень и только после этого испугался, но незнакомец сделал ему знак продолжать спать. И забормотал что-то, что Прохор едва слышал сквозь дрему, хотя, судя по всему, это бормотание имело к нему прямое отношение:

– Сам знаю, – сказал Прохор равнодушно, встал, потянулся и уступил незнакомцу нагретое место в корыте. Тот тут же захрапел, а Прохор тут же принялся обыскивать его карманы в надежде найти хоть немного денег. Но ничего не нашел и подумал: «Этот вроде меня – церковная мышь».

Обшаривая пришельца, он по его одежде догадался, что перед ним отслуживший свой срок солдат.

Поутру, как только незнакомец открыл глаза, Прохор заметил, что один глаз у него изуродован. «В одном глазу солнце, в другом – луна», – подумал Прохор и спросил:

– Как тебя зовут?

– Скоромник. Коротко и ясно.

После этого в знак благодарности за то, что Прохор пустил его переночевать в корыте, новый знакомец предложил ему подкрепиться на ближайшем постоялом дворе.

«Тут какая-то ловушка, – подумал Прохор. – Собирается угощать, а сам без гроша».

Тем не менее они отправились в корчму, до отвала наелись бараньих ушей с репой, а когда пришло время расплачиваться, Прохор начал бочком пробираться к выходу, собираясь улизнуть. Уже в дверях незнакомец схватил Прохора за плечо, засунул руку к нему в карман и, к его изумлению, вытащил оттуда серебряную монету. После того как он расплатился, Прохор спросил:

– Откуда у меня в кармане монета?

– Это мой серебреник, я подсунул его тебе, потому что знал, что ты обшаришь мои карманы, пока я сплю.

– А у тебя он откуда?

– Продал кое-что.

– Что же может продать отставной солдат?

– Тебя.

– С каких пор я столько стою?

– По мне, так ты столько и не стоишь, но такой как ты нужен воеводе Еремии. А я делаю для кира Еремии то, что ему нужно.

«Повезло мне», – подумал Прохор, который устал скитаться по чердакам.

Бывший солдат отвел Прохора в Голубац. Сначала они по крутым ступенькам поднялись ко входу в крепость. Оказавшись внутри, можно было увидеть, что в центре крепости стоял мощный донжон, со стороны Дуная крепость защищала башня с короткоствольными пушками, еще четыре башни охраняли ее со стороны суши. Покои воеводы Еремии, хозяина замка, смотрели на воду. В нижней части одной из башен, той, что рядом с крепостными воротами, Прохору отвели просторное помещение с большим очагом и постелью, накрытой овчиной. В углу стоял огромный медный таз для умывания.