– Карри.

Сунь Укун, блаженно улыбнувшись, подцепил вилкой фасолину из тарелки и забросил в рот. Ольга придирчиво покопалась своей вилкой в тарелке, рассматривая содержимое.

– Фасоль, фасоль, ещё какие-то бобы, лук, томатная паста… А где же курица?

– Какая ещё курица? – немного раздражённо спросил помощник режиссёра.

– Ну как… – Она подняла взгляд на Укуна, ожидая поддержки, но того явно всё устраивало, он лишь равнодушно пожал плечами. – У нас карри принято называть блюдо с курицей, – пояснила девушка. – А тут одна фасоль.

– Курица карри дорого стоит, моя дорогая, ха-ха, да! Советую побыстрее съесть всю эту питательную пищу, нам ещё нужно вернуться на съёмки – ваш друг должен отработать затраты на обед. Я отнюдь не намерен кормить вас за свой счёт, ха-ха, да-а…

Что ж, блюдо и правда оказалось сытным – ещё бы, столько фасоли, удар жирными бобовыми по поджелудочной! Впрочем, наблюдательная аспирантка заметила, что сам господин Ранджит ничего не ел. С одной стороны, это выглядело странно. Хотя, скорее всего, такая дешёвая забегаловка просто не его уровень. Примите как данность.

Когда все трое вышли на улицу, сразу несколько индусов кинулись к Ольге, громко крича, указывая на неё пальцами и хватая за руки. Но господин Ранджит как-то выразительно посмотрел на них, сдвинув брови, и мужчины исчезли так же стремительно, как и появились.

– Лучше бы вам не ходить тут одной, милая. В нашей стране блондинки – редкость, ха-ха, да! – сказал он, осклабив острые зубы. Но не просто острые, а странно заточенные под непривычным углом.

Ольга краем сознания отметила это как факт, но была слишком напугана, чтобы уделить ему серьёзное внимание. Она просто вцепилась в царя обезьян, молчаливого и блаженного, позволяя вести себя, куда ведут. А вели обратно, на ту же съёмочную площадку.

…В павильоне было всё так же шумно, ярко и весело. Полуголый Рама читал книгу Агаты Кристи. Сунь Укун тут же кинулся к нему. Разнаряженная Сита всё время улыбалась и беспечно болтала с другими женщинами о способах естественного похудения. Причём так, чтобы худела талия и лодыжки, а вот грудь и бёдра оставались такими же круглыми.

Видимо, перерыв на обед ещё не закончился. Ольга присела на стульчик на свежем воздухе. Ну или просто в тени, куда не добивало солнце. Внезапно рядом с ней возник блаженного вида столетний старец с тщательно расчёсанными белыми волосами, белой бородой, живыми карими глазами и красной точкой на лбу.

– Наша гостья заскучала? – спросил он, игриво улыбнувшись.

– Немного. Я тут ненадолго, через пару дней меня отправят домой.

– Мюсли материальны…

– Что, простите? – Задумавшаяся о своём блондинка резко вернулась с небес на землю.

– Мюсли, – повторил старец. – Не желаете ли мюсли?

Он достал из кармана помятый батончик в цветной упаковке с завлекающей картинкой: на тоненький кирпичик, слепленный из семечек, овсянки и изюма, сверху щедро лилась карамель. Или мёд, или патока, или ореховый сироп, или ещё что.

– А. Нет, спасибо, – отказалась девушка.

– Как хотите, – сказал её собеседник, распаковал батончик и счастливо захрустел мюсли, периодически промакивая губы рукавом халата. – Но и мысли тоже материальны. О чём вы думаете?

– О том, что это ненаучная чушь, простите за прямоту.

Старец вскочил, поставил ноги на ширину плеч, чтобы было удобнее стоять, тщательно прожевал мюсли, после чего наставительно поднял указательный палец к небу.

– Будда говорил: «Наше сознание – это всё. Вы становитесь тем, о чём думаете». Ваше мышление определяет действия. Ваши действия определяют результат. Правильные мысли дадут всё, что пожелаете. Неправильные мысли – зло, которое разрушит вас. Если вы измените мысли, вы измените жизнь. Будда учит нас: «Все проступки возникают из-за разума. Если разум изменится, останутся ли проступки?»

После всей этой высокопарной тирады старец медленно развернулся и ушёл практически в закат. С той лишь разницей, что до заката было ещё далеко. Он просто скрылся за углом павильона. А минутой позже Ольга увидела тонкую жёлтую струю, льющуюся из-за этого самого угла.

– Есть же биотуалет, до него не так уж и далеко, – смущённо отворачиваясь, проворчала она, скрипя зубами. Но, видимо, об этом Будда ничего никому не говорил.

Сам снимаемый сериал «Сита и Рама» оказался очередным пересказом древнеиндийского эпоса «Рамаяна», что дословно переводится как «Путешествие Рамы». Об этом девушка узнала, подключившись к вайфаю студии. Монументальное литературное произведение создавалось коллективом неизвестных, но просвещённых авторов аж четыреста лет. В настоящее время «Рамаяна» признан священным текстом индуизма. Что совершенно заслуженно!

Конечно, образованная аспирантка слышала о том, что Индия – страна древней культуры. Но читать индийские тексты никогда не пробовала. Да и зачем? Не стоит забывать, что ей надо писать собственную диссертацию. А как она может трудиться над этой проклятой диссертацией, если ей приходится сидеть тут на раскладном стульчике, обмахиваясь какой-то бракованной страницей из сценария попсового сериала?!

– Диди-джи! Диди-джи! Большое горе! – Встревоженный царь обезьян, подбежав к ней, упал на колени и сложил брови домиком. – Рама изгнал Ситу из дворца!

– Что? Почему изгнал? Зачем? – Вернувшаяся в реальность блондинка не нашла ничего умнее, чем нахмуриться. – Вот только не надо втягивать меня в эту мыльную оперу…

– Потому что один из старейшин сказал, что мата Сита нечиста! – громко рыдая в голос, объявил Сунь Укун.

– Э-э… Хануман, дружище, не расстраивайся ты так. Это же просто кино.

Царь обезьян непонимающе пожал плечами и продолжил реветь.

– Мы закончили, мисс. – Помощник режиссёра вместе с актёром Ашишем вышли из павильона. – Теперь можно ехать к российским учёным, которые отвезут вас домой. Думаю, они смогут сделать это уже сегодня. Я позвонил, куда надо, надавил, на что надо, подёргал за ниточки, так сказать, ха-ха, да! Автобус нас ждёт…

– Укун никуда не поедет. У него стресс и слёзы.

– О, не сомневайтесь, поедут все, вся съёмочная группа!

Действительно, все организованно построились и начали набиваться в старый автобус.

Подумав, Ольга решила не спорить – намного лучше ехать куда-то вместе со всеми, чем оставаться тут одной или вдвоём с рыдающим царём обезьян.

В набитом автобусе, катящемся по шоссе, Великий Мудрец занял уголок на полу и горько всхлипывал.

– Послушайте, – Ольга, встав со своего места, подсела к господину Ранджиту, – может, ему как-то объяснить, что это всё неправда? Он так переживает из-за изгнания этой вашей Ситы…

– Ха-ха, ну нет, – холодно ответил помощник режиссёра, приспустив на нос чёрные солнцезащитные очки. – Пока не надо. Объясним. Как-нибудь. Потом.

– Когда потом, если завтра мы уезжаем?

– Вы, – уточнил мужчина, – уезжаете вы, мисс. А Хануман остаётся здесь. Ха-ха, да.

– У вас зубы акулы.

– Что? Да вы шутите, я сейчас всё объясню…

И девушке быстро объяснили, что она столкнулась с результатом древнейшей индуистской традиции заострения зубов у мальчиков, исключительно в религиозных целях. Вообще-то такие обычаи были популярны ещё в Мексике, Индонезии, даже в Ирландии, но вот выходит, что в Индии они живы до сих пор.

Повеселевший Укун, которого долго успокаивал «Рама» и тот самый старец, проповедовавший про материальные мюсли, подошёл и сел рядом, прямо на пол, в проходе.

– У Рамы открывается третий глаз! – счастливо заявил он.

– Что за чушь? – нервно хохотнула блондинка.

– Не чушь, диди! Его бинди на лбу чешется!

– Это аллергия на краску. У вас в аптечке есть антигистаминные? – обратилась она к господину Ранджиту.

Автобус резко остановился. Блондинка выглянула из окна и увидела группу мужчин, перекрывших дорогу. Они были грязными и абсолютно голыми. Прямо посреди дороги горел высокий костёр, в котором все и сжигали какие-то тряпки. Вероятно, свою же одежду.

– Что за хреноте… – удивилась девушка, но спросить было некого – все вышли из автобуса прямо на жару.

Вздохнув, она поплелась за остальными. Рабочий сцены любезно подал ей руку, но оказалось, что он просто искал повод потрогать белую женщину. Тьфу, дикое Средневековье!

– Что они делают? – спросила Ольга у старца, блаженно щурившегося на безжалостное солнышко.

– Не знаю.

– Как? Но… почему они голые? Почему они танцуют и жгут свои вещи?!

– Ну, хотят они