задерживаясь. Потом пошел снова в сторону грядок, но не остановился у них, а двинулся дальше. Через пару сотен метров обнаружился едва заметный холмик, с которого он резко смахнул дерн руками и поднял широкий деревянный щит. Не боевой щит в плане оружия, а просто скрепленные между собой обрезки дерева. Наклонился, заглянул внутрь, хмыкнул, почесал голову. Потом повернулся, посмотрел на Тимофея и махнул рукой на дыру в земле.

— Достань один кувшин, есть будем. Меня Михайла Глебыч кличут.

— Тимофей.

Когда парень осторожно подошел к дыре, то увидел, вниз вела приставная лестница, не очень надежная на первый взгляд, а сама яма была метра три в глубину и наверное столько же в длину и ширину. В углу стояли 3 кувшина, похожие на те, в которых были остатки мяса в доме, а сейчас использовались для переноса воды. Ведро так найти и не удалось за все эти дни.

«Ага, вот и подвал с продуктами. Точнее без продуктов, тут только эти кувшины и есть. Не сломалась бы лестница, а то так и останусь в этой яме.»

Внизу оказалось довольно прохладно, наверное градусов 10, хотя на поверхности были все 20, а то и побольше. Еще раз оглядевшись и не найдя ничего интересного, кроме закупоренных чем-то кувшинов, полез наверх и закрыл яму сначала деревянным щитом, а потом и дерном.

Тем временем Михайла Глебыч уже разжигал огонь на кострище. Точнее там он и так был, потому что все это время Тимофей поддерживал хотя бы какое-то тление с помощью толстых бревен, нужно было лишь подбросить дров. Дождей за эти несколько дней не случилось, и огонь получилось сохранить. А если бы нет, то и не понятно что делать, потому что разжигать его из ничего он не умел и даже не пробовал никогда. Разве что дедовским увеличительным стеклом давно в детстве. Да где его взять только, стекло это увеличительное?

— Воду неси и помой котел. — опять отдал команду мужик и протянул посудину, в которой Тимофей кашу варил, а потом добавил обвинительным тоном. — Лентяи, даже одну печь так и не сделали!

Пока Тимофей бегал за водой, Михайла Глебыч откуда-то привел лошадь, запряженную в небольшую телегу. Похоже это было его средством перемещения. Но рассмотреть ничего так и не получилось, воду он сразу вылил в подвешенный над разгорающимся костром котел, а самого парня отправил снова за водой, и еще помимо кувшинов вручил маленькое деревянное ведро, почти такое же корявое, как его старое.

«А чего я в котле то воду не принес, а только в кувшинах? Вообще голова не соображает уже. Теперь еще раз переться.» — ругал себя Тимофей.

Ну а что? 250 метров туда, потом обратно с водой, потом еще раз туда-сюда, уже и километр набегает. Да не тут то было. Как только вода была принесена, она была сразу вылита в небольшое деревянное корыто, поставленное перед лошадью, а сам парень пошел за водой в третий раз, и в четвертый, и в пятый и даже в шестой. Остальная вода заливалась уже в бочку. Хорошо хоть не в ту огромную, которая стояла возле дома, а другую поменьше, откуда она тут появилась — не понятно, видимо с телеги Михайлы. Но она была раз в 5 меньше, так что за 4 дополнительные ходки получилось заполнить её больше чем на половину.

После работ парень кулем осел перед костром обливаясь потом. Ну а что, он и до этого не особо отдыхал, ползая по грядкам, а тут еще заставили почти 3 километра нарезать, таская воду. Нет, он мог бы наверное и еще принести столько же, или половину хотя бы, но лучше все-таки отдохнуть. За это время в котле уже что-то приготовилось и из него шел более чем приятный мясной аромат. И не только мясной, было что-то еще знакомое, но не то, что он тут видел в последние дни.

Чеснок! О, это было божественно. Когда ты три дня питаешься только пресной кашей на воде и собственно еще самой водой, а потом получаешь тарелку пусть той же каши, но сваренной с мясом и чесноком, да еще и в прикуску пару свежих долек грызешь. Красота! Правда пить пришлось опять же просто воду. Причем не кипяченую даже, а как раз просто сырую, из той маленькой бочки, в которую он и натаскал речной воды.

— Беглый? Сколько лет? — внезапно просил мужик, хотя до этого сохранял молчание. Прямо с той самой фразы, которой отправил его за водой.

С тех пор он только указывал на кувшины с ведром, указывая, что нужно еще, а потом сунул ему в руки тарелку с едой. Все остальное время Михайла Глебыч ходил, все тщательно осматривал, а потом долго копался в своей телеге, ну а затем ел, вместе с парнем, сидя на лавке, которую принес из дома. Сам же Тимофей сидел на земле.

— Не знаю.

— Чего не знаешь?

— Ничего из этого не знаю. От кого беглый? Вроде бы не бегал. А лет и вообще не знаю. — сделал виноватое лицо Тимофей, быстро пытаясь придумать, что же отвечать.

Дома ему стукнуло 30 лет, но сейчас он точно был не в том теле, а в чьем то другом. А как понять, сколько лет ему? Подросток лет 12–13 наверное, может быть 14.

Так и сидели дальше молча, Тимофей отдыхал, а Михайла о чем-то усердно размышлял, смотря то на него, то на телегу, то на дома, то на речку.

«Вот возьмет сейчас, пристукнет и утопит. И все дела. Чего ему тут со мной заморачиваться? Сразу видно, что я ему не очень интересен, ничего не спрашивает больше, ничего не рассказывает. Лишняя проблема получается, а что с проблемой делают? Правильно, решают. И меня сейчас порешают. Но зачем тогда кормить и показывать где еда хранилась?

Может быть я смогу его чем-нибудь заинтересовать? А если смогу, то чем? Сижу тут побитый, ну да, это скоро пройдет, если выживу. Жизни деревенской не знаю, драться не умею, знакомых и покровителей нет. Да я даже на огороде не знаю что растет, кроме репы, только по равномерности посадки понимаю, где сорняки, а где нет. Как за этим ухаживать и чем удобрять тоже не понятно. Там то дома я выращивал в квартире всякие штуки только для развлечения и пользовался удобрениями из магазина, из чего оно делается вообще без понятия, да и если бы знал, смог ли сделать этот тут? Нет конечно. Беда…

А