челюсть. Никогда раньше здесь не был, думал, что она живёт в вахтерской, а тут вон какие хоромы, созданные из двух объединенных стандартных помещений! Почти шестикомнатная квартира! Причем, напоминающая музей. В большой комнате, очевидно гостевой, у меня аж в глазах зарябило от всего развешенного, выставленного и демонстрируемого. Маски, покрывала, вымпелы, посуда какая-то экзотичная. Всё яркое, пестрое, отвлекает, грузит!

— Вот это бери! — сухой китайский палец уткнулся в единственную вещь, которая не бросалась с криком в глаза, пытаясь через них дотянуться до мозга, — И уноси!

— Куда уносить? — промямлил я, разглядывая мощнейший и определенно старый цельнометаллический канделябр, блестящий полированной бронзой. Да не простой, заметил я. Помнится, бывали трехсвечные, пятисвечные, а этот… тринадцатисвечный! Два ряда подсвечников крест-накрест с тринадцатым в центре. Почему-то мне сразу показалось, что эта штука не из этого столетия. И не из предыдущего. Классная такая штука. На века делали. Полутораметровый, разлапистый, могучий. Знай полируй, а он и правнукам пригодится. Обожаю такие вещи… как собака мясо. В смысле долговечные и надежные. Просто фанатею от них.

— Куда хочешь! Он мне надоел! Тяжелый! Не вписывается! Выкини его! — хмуро процедила комендантша, стоя со скрещенными на груди руками.

— Себе заберу, — вслух решил я, хватаясь за эту красоту, весящую чуть ли не более тридцатника килограмм. Когда я её уже поволок на выход, стараясь не смотреть по сторонам, баба Цао вновь заговорила.

— Иглоголовый… Янлинь…

Я замер, вздохнул пару раз, а затем бросил за плечо:

— Хочу знать, что это было. Но не тороплюсь. В закрытую дверь стучать не буду.

— Она скажет. Или я. Позже, — сухо, но с некоторым облегчением выдала бабуля моей вроде бы уже бывшей любовницы.

Значит, всё-таки человек. Отрадно. Терпеть не могу эмоциональных наркоманов и наркоманок. Романтики и короли драмы обожают засорять окружающим мозги своими ментальными выделениями. И называют это «делиться». Фу такими быть.

Первым делом, лелея мысли о празднике, что должен был нагрянуть через пару дней, я поехал за главным — за подарком. С территории в честь праздника выпускали свободно, продлиться такая халява должна была число до 4-го. Пара часов тряски на автобусе, плотно забитым предновогодними гражданами в тулупах, шубах и прочей весомой одежде, и я вываливаюсь на нужной остановке, вспоминая как дышать. На улице температура-то всего — 6, а одеты все по-зимнему! Та еще душегубка. Через час, сквозь свое огромное нежелание, я уже трясся обратно, вдыхая новый букет ароматов пота, дешевого одеколона, сладчайших духов и копченой скумбрии. Правда, теперь было полегче, потому что у меня за пазухой теперь жил самый настоящий, аутентичный, новенький и крепкий «Walkman»!

Вещь настолько легендарная, что даже я, вообще-то редко слушающий музыку, не смог удержаться. Плеер запал мне в душу с прошлого визита полулегального рынка, а затем не вылезал оттуда, пока вот, не прикупил себе дорогую игрушку. А заодно и с десяток кассет, с удивлением и оторопью обнаружив, что некоторые группы мне знакомы. Названия хитов, конечно, было другими, от чего слегка полегчало. Слишком уж сильно неосапианты прошлись по этому миру в «дикие времена». Тут не бабочки были раздавлены, а сама земля горела.

Слушая один из мировых хитов группы «Humans Kind», называющийся «Heart Over Power», я вспоминал предварительные лекции по истории, выслушанные в институте Пятой Ноги. К стеклу я был притиснут крайне неодобрительно разглядывающей меня гражданкой таких габаритов, что будь мы в капиталистическом обществе, я взял бы с неё учетверенную плату за проезд.

Любой адаптант до момента поглощения светящегося бруска дерева был обычным человеком. С приобретением способностей его жизнь делала крутой поворот, возможности пьянили, в его понимании он вырастал как персона, как индивидуум, и, соответственно, начинал требовать у общества «соответствующего» отношения. Признания его нового статуса. Хотя… не обязательно это было так. Самооправдание для применения силы — вот что неосапианты всегда находили с поразительной легкостью.

Мир тогда затрясся. Террор адаптантов, «охота на ведьм», бегство, месть… несколько лет воплощенного кошмара, когда планета корчилась от страха и ненависти между людьми и неосапами. Последних отстреливали, травили во сне, сжигали на кострах. Десятерых невиновных за одного идиота, спалившего деревню или разрушившего мост. Казалось бы, какой недоумок захочет после этого втыкать в себя деревяшку? Недоумки стояли очередями. Бойни шли одна за другой.

Легче всего отделалась Европа благодаря своей густонаселенности. Меньше адаптантов, больше ружей против хулиганов, да и высокая дисциплина европейцев тоже дала о себе знать. Если говорить о настоящей, а не о Восточной Европе, конечно. Неплохо справились Советский Союз и Америка, Африка превратилась в ад, Южная Америка выжила благодаря нескольким стихийно сформировавшимся отрядам вигилантов-неосапов, ставших потом серьезной политической силой, англичане своих хулиганов попросту купили или уничтожили. Справились все в конечном итоге, кроме Африки, разумеется… но очень высокую цену заплатили живущие в деревнях, селах, маленьких городках. Именно туда за «соответствующим» отношением уходили неосапы.

Если бы не «копухи» и их жалкие альтернативы, выведенные другими странами, ущерб хозяйству был бы просто чудовищен. На настоящий момент в СССР проживает около 250-и миллионов людей против 270-280-и с лишним миллионов из моего прошлого мира на момент распада Союза. Этим, кстати, и объясняется отсутствие предпосылок к развитию развлекательной индустрии — жители этого мира сосредоточенно набирают утраченную численность, предпринимая всё новые и новые меры, чтобы не повторилась история 50-ых — 70-ых годов.

А идиоты как продолжали, так и продолжают появляться. Не понимаю я их. Вот у меня четыре подтвержденные способности, каждая из которых довольно перспективна, но я ценю только туман, потому что он помогает мне намного эффективнее учиться. В прошлой жизни был тупым гуманитарием, максимум способным станцевать квадрат Малевича, любую точную информацию сложнее арифметики усваивал с трудом. Слова учителей просто пропускал мимо ушей. Потом, конечно, спустя годы, выяснилось, что я тупил только за счет того, что эти объяснения были устными, а учебники слишком скучными по сравнению с книжками, которыми зачитывался с детства… но было уже поздно.

Туша дамы, надежно защищающей меня от взглядов окружающих (как и от снарядов калибра меньшего, чем 12.7), недовольно завозилась, что отвлекло меня от мыслей. Сняв с головы наушники, я прислушался. В автобусе стоял мирный, но настойчивый сыр-бор.

— Вадим Евгеньевич, ну пожалуйста!

— Леночка, тут же люди!

— Именно! Поколдуйте пожалуйста!

— Леночка, мне очень неудобно…, — смущенный голос немолодого и очевидно интеллигентного мужчины на фоне озадаченно переговаривающихся граждан звучал почти жалобно.

— Вадим Евгеньевич! Ну пожалуйста! Нам всем неудобно! А вы можете помочь! Я вас прошу!

— Гражданка! Вы чего к мужчине привязались?! — трубным воем боевого советского мамонта,