Говоря о череде маленьких неприятностей, я нисколько не преувеличивал то, чему сам стал свидетелем, порой искренне удивляясь тому, что видели мои глаза. Еще не успела осесть пыль с ботфорт светлейшего князя, почти – что вылетевшего из моего дворца разъяренным барсом, как я решил устроить себе перерыв и провести рекогсценировку на местности. То есть познакомиться с первопрестольной лично.

Первым делом я обратил свое внимание на военное искусство, в частности, на открывшуюся пару лет назад Пушкарскую школу, в которой готовили унтер-офицеров артиллеристов. Все же довольно интересно поглядеть, как готовили предки элиту армии.

К моему глубокому огорчению самих занятий по артиллерийскому делу я не застал, быть может, в силу того, что добрался до школы только к обеду, а быть может и из-за того, что оные ведутся, не так уж и часто, как это требуется. Как я заметил, основное время обучающихся в школе отдавалось муштре и заучиванию правил старых правил, хотя до петровского Устава было еще далеко, кое какие артикулы, сиречь инструкции уже существовали, вот оными как раз и пользовались учителя будущих командиров невысокого полета. Все бы ничего, да и в школе, как я заметил, люди учатся толковые, буквально схватывают все на лету, но вот методика преподавания была столь ужасной, что мне по неволе захотелось поправить какого-то немца, с горем пополам, на ломаном русском языке, объясняющего русским солдатам азы обращения с пушками и мортирами. Вот только я вовремя сам себя отдернул, все же вмешиваться в дела обучения не стоит, раз уж репутация у «меня» прежнего была не просто плохой, а я бы сказал аховой.

Ближе к вечеру, когда основные занятия уже прошли, а будущие унтер-офицеры постигали азы математики, я отправился обратно во дворец, думая о том, почему до сих пор в Москве остается только одна такая школа. Если не считать, конечно, школу «математических и навигационных наук», в основном дающую ценные кадры для флота. Да и честно сказать преподают в ней по большему счету иноземцы, хотя лучше было бы поставить толковых русских младших офицеров-артиллеристов. Во-первых, им будет много проще объяснить азы артиллерийского искусства, во-вторых, опытом поделиться не мене важно, чем знаниями.

«Хотя быть может здесь не хватка с офицерами много острее, чем мне кажется,– подумал я, спрыгивая с седла, ноги нестерпимо ныли, а копчик болел с такой силой, будто по нему проскакал табун лошадей.– Надо подумать над всем этим…»

Рука самопроизвольно потянулась к седалищу, бережно потирая его, увы, но от прикосновения ладони боль только усилилась и вовсе не желала утихать.

«Черт! Когда же она пройдет?– спросил я сам себя, в который раз за последние дни».

К сожалению, навыки верховой езды не только не передались мне от настоящего Алексея, но казалось, что в насмешку мне самому были столь отвратными, что зарабатывать «очки» в этой дисциплине мне приходится через боль ягодиц и стиснутые от боли зубы. Кое-как, добравшись до облюбованного мной кабинета, я приказал Никифору подать мне разбавленного вина, вместе с ужином.

Как ни печально, но думы о словах Меншикова к вечеру не оставили меня, они усилились, с каждым часом становясь осязаемей, словно были вытканы из воздуха. Утолив первый голод, я отослав стоявших в дверях слуг и принялся за работу, которую сам себе и нашел, не желая терять драгоценного времени.

«Что ж, коли, у меня осталось два месяца, то, пожалуй, стоит, поплотней заняться своей подготовкой. Спасибо князю за предупреждение, а то бы так и опростоволосился перед государем,– хмыкнул я про себя. У меня самого были планы так сказать освоиться постепенно с этим временем, но раз уж обстоятельства вынуждают, то придется нестись на гребне волны, а не под ней».

Не засиживаясь допоздна за потертыми книжицами с очертаниями границ известных в это время земель, я оставил на желтоватых страницах недавно заведенного дневника пару заметок.

-Никифор!– крикнул я в пустоту приоткрытой двери кабинета.

-Да Ваше Высочество?– тут же раздалось из темноты, следом сразу появился сам камердинер, неся колеблющийся в подсвечнике огонек, едва разгоняющий окружающий его мрак.

-Пригласи ко мне завтра пару мастеров-плотников,– попросил я его, убирая в ящик стола документы, вместе с письменными принадлежностями, что делать, душа требует порядка.

-Как будет угодно, Вашему Высочеству,– поклонился седовласый мужчина.

-Спасибо, думаю, ты свободен до обеда, кроме плотников мне никто не потребуется,– немного подумав, сказал я ему, вставая из-за стола и сладко потягиваясь, рутина писанины изматывает не меньше тяжелого физического труда.

-Как будет угодно Вашему Высочеству,– повторил камердинер, кланяясь вновь.

Не давая никаких новых распоряжений, я пошел к себе в спальню, благо, что сделать пройти надо всего метров двадцать. Увы, но уже очень давно меня не посещали сновидения, видимо забыв дорогу к моему разуму. Хотя может оно и к лучшему…

Просыпаться на рассвете в этом времени, стало для меня таким же нормальным атрибутом, как и чашка огненного чая с утра в том времени. Не откладывая в долгий ящик физнагрузку, сделал легкую разминку, сгоняя легкую дремоту, преследующую любого только что вставшего с постели человека. Уже почти неделя как я тут во вполне вменяемом состоянии, а самому кажется, что чего-то происходит не то…

-Чего же мне не хватает то?– чуть слышно спросил я сам себя, напрягая мозги, но пока они отказывались давать хоть сколько-нибудь приемлемый ответ.– Ну и ладно, пока это дело подождет.

Стараясь не производить много шума, я продолжил свою физзарядку, прерванную из-за непонятной мысли. Но как я ни старался не шуметь, все-таки привлек внимание, наверное, вечно бодрствующего Никифора, который тут же зашел в спальню, неся в руках кувшин с теплой водой и чистое полотенце. В его глазах уже не было того непомерного удивления, которое было в тот момент, когда он увидел меня делающим упражнение на пресс, зажав ступни под первым попавшимся проемом у шкафчика, стоящего возле кровати.

Да, шуму было изрядно, но вот после того как разъяснительная работа с камердинером была провидена и отосланы все служанки, с прочими «прелестями» полагающимися наследнику престола, я вздохнул свободно, согласившись только на то условие, которое в категоричной форме выставил покладистый камердинер. Он сам всегда будет прислуживать мне с утра, благо, что я таки сумел добиться того, чтобы все «умывания и притирания» были сведены к минимуму – кувшину с теплой водой и одним полотенцем.

-Мастера ожидают вас Ваше Высочество,– сказал Никифор, после того, как я умылся и вытерся полотенцем.

-Отлично,– улыбнулся я своему отражению в маленьком серебряном тазике, стоящем на треноге, словно языческий жертвенник.– Пусть их проводят в Большой кабинет, и принесут что-нибудь перекусить, думаю, они, вряд ли успели поесть дома…

-Но Ваше Высочество, это же мужики…– непонимание, смешанное с негодованием столь явно отразились на лице камердинера, что я поневоле на мгновение растерялся.