в принципе, во-вторых, мы отправились на прогулку; не на подъем в горы, а на прогулку – это просто увеселительное времяпрепровождение, и поэтому мы были одеты в белые шорты и наимоднейшие белые кроссовки. Выглядели мы очень хорошо, а это для нас было на тот момент самым главным. За разговорами, смешками мы добрались почти до самого верха. И хотя было лето, здесь, наверху, было как-то сурово: холодно, ветер и даже облака-тучки, поэтому мы решили спуститься, обогнув вершину Чегета слева к озеру Донгуз Орун. Там было так красиво! Вода голубая, местами зеленоватая, светилась в солнечных лучах, была спокойная и манила к себе: «Искупайтесь, ну, искупайтесь!» Среди нас только один человек был завсегдатаем этих мест, все остальные «чайники», ну летние «чайники», так как зимой они все, кроме меня, тоже завсегдатаи этих мест. Видя, что озеро все сделало для того, чтобы мы, как послушные мышки в сказке Ганса Христиана Андерсена, пошли к нему ровными рядами, он вовремя спохватился и голосом, не допускающим возражений (он был полковником, и ему это ничего не стоило), строго определил наш дальнейший маршрут: «Двигаемся в обратную сторону, поближе к цивилизации, к кафе «Ай», где будем пить чай». Все, посмотрев по сторонам, покрутились, повертелись и двинулись опять в гору. А мы?

А мы решили, что пойдем своим путем, это чтобы миновать очередной подъем вверх, который неминуемо приведет к спуску. Тот, кто бывает в горах часто и занимается альпинизмом, это, конечно, знает, а мы это почувствовали, что касается меня, так я почувствовала это впервые, что подниматься в гору очень тяжело, но в тоже время это легче, чем спускаться. И вот, чтобы миновать подъем и спуск, мы – я и мой штурман – отправились по правой стороне, как бы вдоль речки, которая вытекает из озера, но немного выше, думая, что этим сократим расстояние, – гипотенуза всегда короче суммы катетов, мы хорошо учились в школе.

Сначала вперед нас вела тропинка, потом тропинка вдруг исчезла, зелень – трава, кусты – вдруг превратилась в травинки и кустишки, а под ногами мы почувствовали не твердую горную породу, а подвижный скользящий грунт. Это была осыпь – плоские дробленые камешки, лежащие в несколько слоев, которые периодически осыпались вниз и тянули за собой все, что на них попадало. А попали-то мы. На ногах шикарные кроссовки, коленки голые, на руках красивый маникюр. Сначала мы переговаривались и смеялись между собой, чувствуя, как скользят ноги, как вырываются с корнем травинки и кустишки, если мы пытаемся удержаться за них. А потом стало не до смеха. В итоге мы оказались не просто на четвереньках и не просто на четырех точках. Мы упирались в этот скользящий грунт ногами, коленками, локтями, руками и даже головой. Лечь мы не могли, как только мы касались животом этого скользкого грунта, скольжение усиливалось, т. е. можно было находиться в относительном покое только тогда, когда мы упирались на все перечисленные выше точки, а наше тело было как в сборе. В конном спорте есть такой термин – «лошадь в сборе» – полная сгруппированность животного. В таком положении мы замирали на мгновения, а затем опять пытались сдвинуться вверх и вправо. Пытались цепляться ногтями за землю под слоем камешков, но это удавалось не всегда, так как слой камней был разный – где-то толще, где-то тоньше. Пытались тормозить коленками, расставив ступни ног чуть ли не на девяносто градусов, расставляли как можно шире локти и пытались ими, как и всем остальным, тормозить. Делали это молча. Можно было услышать только наш разговор самих с собой. И каким-то чудом нам удавалось чуть-чуть, понемногу продвигаться вверх.

Напротив того места, где мы зависли, находится знаменитый ледник Семерка. Свое название ледник получил по форме, напоминающей цифру семь. Хотите – верьте, хотите – нет, но именно в тот момент, когда мы зависли на этой осыпи, с ледника сошла лавина. Маленькая или большая – не знаю, не видела: я была к ней спиной, хотя, скорее, не спиной, а «пятой» точкой. Лавина скатилась с грохотом и снежной пылью. От этого грохота мы, не могу сказать, что присели, так как уже находились в этом интересном положении, мы как-то вжались в гору, и тут до нас докатилась и снежная пыль. Это был как контрастный душ. Мы взвизгнули, и, может быть, нам это помогло, или мы уже были в нескольких сантиметрах от нормальных гор, мы выбрались на твердую почву.

Вообще-то, находясь в Терсколе, мы этому эпизоду не придали большого значения. Только в Москве, спустя несколько лет, мы поняли, что в тот момент любое лишнее движение, и мы скатились бы в бурные холодные воды, которые неслись среди скал, – это была речка, которая вытекала из того самого красивого озера с высоты метров десять…

На следующий день мы улетели в Москву.

А как же Абу? Знаете, а ведь я больше его не встречала. Ни в последующие дни, ни в последующие приезды на Эльбрус. Но помню особенно голубые глаза и шоколадку. Примерно через год-полтора после нашего с ним знакомства, моя подруга приезжала кататься на лыжах на Эльбрус и случайно встретила там Абу. Он тоже меня помнил и, хочется думать, помнит до сих пор. Первое, что он спросил у моего штурмана: «А где твоя подружка, она приехала?»

Чегет и Я

Эдвенчер

«Эдвенчер» переводится как приключение. А у Джеральда Даррелла так называется изумительное произведение о его похождениях в центральной Африке, в местечке, которое называется Эдвенчер. У меня же с этим словом ассоциируется то, что произошло со мной в Санкт-Петербурге.

Это было приключение, вернее, «эдвенчер», а мы – я, мой штурман и машина – настоящие гончие, правда, не Бафута.

Ну кто мог знать, что наша невинная поездка в Санкт-Петербург выльется в очередное приключение. Никто! Небо было голубое, светило солнце, и мы наконец-то вырвались с работы, бросили все дела и семьи с мужьями и детьми, но, конечно, не маленькими, но все равно.

На моей памяти все наши приключения всегда начинаются на ровном месте. Мы никогда не готовимся к нашим поездкам заранее, и у нас даже в мыслях нет того, что с нами может что-то приключиться. Обычно все происходит так: встретились, поговорили, посмеялись, и вдруг кто-то делает предложение, конечно, не руки и сердца, а предложение «а не поехать ли нам туда-то?» А потом? Потом сборы, поездка и приключения.

Однако одна закономерность все-таки