– И их осталось восемь! – провозгласила Амелия. Повинуясь педагогическому инстинкту, она отвернулась от Дюба к своему выводку из двадцати двух школьников. – Что же случилось с Фасолиной? – громко спросила Амелия по-учительски, высматривая поднятые руки, выбирая, кого же вызвать. – Кто нам скажет?

Дети уныло молчали и вообще имели довольно тоскливый вид.

Амелия подняла над головой карту с Фасолиной и разорвала ее надвое.

Доктор Харрис уже шагал к машине. В кармане зазвонил мобильный, и он от неожиданности чуть не врезался в школьный автобус. Что с ним такое? Кожу на голове кололо, и он вдруг осознал, что это волосы пытаются встать дыбом. Экран телефона сообщил, что звонит коллега из Манчестера. Дюб отменил вызов и обнаружил перед собой форму ввода нового контакта, который только что создал для Амелии: ее снимок, не более чем силуэт на фоне телевизионных прожекторов, и номер телефона. Он нажал на кнопку «Подтвердить».

Такое покалывание кожи на голове он однажды уже чувствовал, когда во время сафари в Танзании случайно обернулся и вдруг обнаружил, что за ним с интересом наблюдает стая гиен. Однако испугала его не сама стая – и гиен, и более опасных хищников там было полно. Дело было скорее во внезапном осознании собственной беззащитности, того, что он смотрит совсем не туда, пока настоящая опасность ходит кругами у него за спиной.

Он потратил целую неделю, пытаясь решить увлекательную научную загадку «Отчего взорвалась Луна?».

Это было ошибкой.

Скауты

– Надо перестать задаваться вопросом, что случилось, и начать говорить о том, что должно случиться, – объявил доктор Харрис, адресуясь к президенту Соединенных Штатов, советнику президента по науке, председателю Комитета начальников штабов и примерно половине кабинета министров.

Было заметно, что президент от этого не в восторге. Джулия Блисс Флаэрти. На данный момент около года в должности.

Председатель КНШ кивнул, однако президент Флаэрти смотрела исподлобья, и вовсе не потому, что в глаза ей светило сквозь окно яркое солнце Кемп-Дэвида. Она подозревала, что он что-то задумал. Будет сваливать на кого-то вину. Продвигать какой-то потайной замысел.

– Продолжайте! – потребовала она. Потом, вспомнив о манерах, добавила: – Доктор Харрис.

– Четыре дня назад на моих глазах раскололась надвое Фасолина, – сказал Дюб. – Семь сестер превратились в восемь. За это время еще одно столкновение чуть не раздробило Волчок.

– Если бы в результате столкновений мы избавились от этих дурацких имен, – заметила президент, – я была бы скорее рада.

– Мы еще избавимся, – сообщил Дюб. – Пока что зададимся вопросом – сколько осталось жить Волчку? И какие из этого следуют выводы.

Он щелкнул кнопкой на пульте и вывел на экран слайд. Все повернулись к экрану, и Дюб испытал некоторое облегчение оттого, что президент больше не сверлит его взглядом. На слайде были изображения катящегося под гору снежного кома, бактериальной культуры в чашке Петри, грибовидного облака и еще нескольких вроде бы не связанных между собой явлений.

– Какова связь между этими процессами? – спросил Дюб и сам ответил: – Их рост экспоненциален. Это слово сплошь и рядом употребляют, чтобы сказать – что-то растет очень быстро. Однако у него есть и строгое математическое значение. Речь о процессе, который происходит, так сказать, чем быстрее, тем быстрее. Взрывной рост населения. Ядерная цепная реакция. Снежный ком, который растет тем стремительней, чем больше уже вырос. – Он переключился на следующий слайд, на котором были графики экспонент, затем – на изображение восьми осколков Луны. – Пока Луна была одним объектом, вероятность столкновения равнялась нулю.

– Потому что сталкиваться было не с чем, – пояснил Пит Старлинг, советник по науке.

Президент кивнула.

– Благодарю вас, доктор Старлинг. Если кусков два, то да, появляется и возможность столкновения. И чем больше кусков, тем больше вероятность, что один из них врежется в другой. Но что произойдет при столкновении? – Дюб нажал кнопку и воспроизвел ролик, запечатлевший разрушение Фасолины. – То, что иногда, хотя и не всегда, они распадаются надвое. Это означает, что кусков становится больше. Восемь вместо семи. А раз объектов больше, то больше и вероятность столкновения.

– Экспоненциальный процесс, – кивнул председатель КНШ.

– Четыре дня назад я осознал, что перед нами – все признаки экспоненциального процесса, – согласился Дюб. – А к чему они ведут, нам известно.

Президент Флаэрти все это время не сводила с него глаз, однако сейчас отвлеклась на Пита Старлинга, который драматически повел рукой снизу вверх, словно очерчивая хоккейную клюшку.

– Когда график экспоненты проходит через изгиб, – продолжил Дюб, – это действительно похоже на хоккейную клюшку, а результат ничем не отличается от взрыва. Хотя для нас то же самое может выглядеть как постепенный, медленный рост. Все зависит от временного параметра, то есть от «скорости» экспоненциального процесса. И от нашего, человеческого восприятия этой скорости.

– Так что, возможно, ничего не произойдет? – уточнил председатель КНШ.

– Возможно, для того, чтобы восемь кусков превратились в девять, потребуется сотня лет, – кивнул Дюб, – однако четыре дня назад у меня возникло беспокойство, что речь все-таки о взрывообразном процессе. Так что мы – я и мои аспиранты – уселись за компьютерные расчеты. И построили математическую модель, чтобы оценить временные масштабы.

– И к каким выводам вы пришли, доктор Харрис? Поскольку вы, надо полагать, пришли к выводам, иначе бы вас здесь не было.

– Хорошая новость заключается в том, что Земля обзаведется великолепной системой колец, не хуже, чем у Сатурна. Плохая новость – этот процесс породит много мусора.

– Иными словами, – продолжил за него Пит Старлинг, – осколки Луны будут сталкиваться до бесконечности, в процессе разрушаясь и становясь все меньше и меньше, пока не превратятся в систему колец. Однако часть камней упадет при этом на Землю и может натворить бед.

– И вы готовы сообщить мне, доктор Харрис, когда все это произойдет? И сколько времени займет весь процесс? – спросила президент.

– Мы продолжаем собирать данные и уточнять параметры модели, – сказал Дюб, – так что теперешние оценки могут ошибаться вдвое, если не втрое. С экспонентами в этом смысле непросто. Но пока что для меня все выглядит вот так.

Он вывел на экран очередной график: синяя кривая, медленно, но верно ползущая вверх.

– Временной интервал составляет примерно от года до трех лет. В течение этого периода количество столкновений, как и количество осколков, будут постепенно расти.

– Что такое СФБ? – сразу же спросил Пит Старлинг.

Эти буквы значились рядом с вертикальной осью графика.

– Скорость фрагментации болидов, – ответил Дюб. – То, как быстро образуются новые осколки.