— Там все разбито, сынок, я заберу их утром.

Эд качнул головой. Он попытался сказать, что не хочет, чтобы люди узнали секрет его фокусов, но вместо слов из его рта вырвалось неразборчивое хрипение. Он вновь указал на чемоданы.

Мистер Джафет положил их в багажник, сел за руль, завел мотор, и машина медленно поползла к шоссе. Сквозь разбитое стекло хлестал колючий снег.

«ШКОЛЬНИК-ФОКУСНИК ЖЕСТОКО ИЗБИТ ОДНОКЛАССНИКАМИ». Эту статью из «Нью-Йорк таймс» перепечатали многие газеты страны.

«Вашингтон пост» предпочла другой заголовок: «ШКОЛЬНИКИ-ХУЛИГАНЫ НАПАЛИ НА ОДНОКЛАССНИКА И РАЗБИЛИ МАШИНУ УЧИТЕЛЯ. ПОЛОЖЕНИЕ В ШКОЛАХ НЬЮ-ЙОРКА УХУДШАЕТСЯ».

«Пост» заостряла внимание читателей на том факте, что причиной драки стала отнюдь не расовая неприязнь, так как и нападающие, и жертвы были белыми. «Избитый школьник в тот вечер выступал на празднике по случаю окончания семестра. На него напали после того, как он отказался раскрыть секрет фокусов».

Половину первой страницы «Санди ньюс» заняла фотография автомобиля мистера Джафета с разбитым ветровым стеклом, со следующим комментарием: «Машина учителя разбита цепями школьников (см. статью на стр. 6)». Но на шестой странице статье не нашлось места, так как причитающиеся ей девять дюймов газетной полосы заняло сообщение о вечернем изнасиловании в метро. Фотографии, запечатлевшей это знаменательное событие, не оказалось, и читателям пришлось любоваться остатками ветрового стекла «доджа» мистера Джафета.

* * *

Машина вползла на территорию больницы и, следуя указателям, подъехала к приемному покою. Мистер Джафет оглянулся. Голова Эда покоилась на коленях Лайлы.

— Он спит?

— Мне кажется, он без сознания. Ему трудно дышать.

Мистер Джафет вылез из кабины и через минуту вернулся с двумя санитарами и носилками. Они вытащили застонавшего Эда из кабины и уложили на носилки. В приемном покое дежурный врач коснулся лба юноши, послушал его пульс и взглянул на мистера Джафета.

— Несчастный случай?

— Его пытались задушить, — ответил тот.

Доктор приказал переложить Эда на каталку, что-то сказал санитару, тот повез каталку вглубь больницы.

— Я направил его в отделение реанимации, — пояснил врач.

Мистер Джафет поспешил за каталкой. В большом лифте он поднялся наверх, с тревогой всматриваясь в посеревшее лицо Эда.

В отделение его не пустили. Вскоре туда прошли два врача, один из них — дежурный приемного покоя.

Вернувшись в комнату для посетителей, где оставалась Лайла, мистер Джафет увидел, что с ней беседует высокий полисмен.

— О, — воскликнула Лайла, — вот и его отец, мистер Джафет.

— Патрульная машина заезжала в школу, — сказал полисмен. — Они говорили со сторожем, но тот толком ничего не знает. Могу я задать вам несколько вопросов?

— Я должен позвонить домой, — ответил мистер Джафет. — Хотя нет, Лайла, сначала позвони ты. Вот тебе десятицентовик, — он махнул рукой в сторону телефона-автомата в коридоре. Через минуту Лайла заглянула в комнату ожидания и позвала мистера Джафета, с которым хотела поговорить ее мать.

— Твой отец сейчас приедет, — сказал мистер Джафет, положив трубку, и сунул руку в карман, чтобы достать еще одну монету.

— Вы можете воспользоваться служебным телефоном, если хотите позвонить матери пострадавшего, — заметил полисмен, кивнув на телефонный аппарат на столике дежурной медсестры.

— Только постарайтесь не занимать линию слишком долго, — добавила та.

От волнения и навалившейся на него усталости мистер Джафет не сразу вспомнил номер домашнего телефона.

— Теренс, господи, я так волнуюсь, — раздался в трубке взволнованный голос жены.

Как можно мягче мистер Джафет рассказал о том, что произошло, сделав основной упор на разбитое стекло.

Тут в коридор вышел врач.

— Должен идти, Джо, — закончил мистер Джафет и повесил трубку. — Я его отец, — остановил он врача.

— Ну, я думаю, что мы сможем ввести катетер. Вашего сына чуть было не задушили. Пока ничего не могу сказать о возможном сотрясении мозга. Разрывов связок между хрящами гортани нет, но, возможно, есть внутренние повреждения. Вам лучше поехать домой и вернуться утром. За эти несколько часов мы вряд ли узнаем что-нибудь новое.

— Она считает, что нападение готовилось заранее, — обратился полисмен к мистеру Джафету, когда тот вошел в комнату ожидания. — Вы с этим согласны?

— Не знаю, — рассеянно ответил мистер Джафет, занятый своими мыслями.

— Это очень существенно. Если ваш сын умрет, то совершенное преступление может квалифицироваться как предумышленное убийство.

— О чем вы говорите?

— Я просто объясняю юридическую сторону этого дела. — Полисмен повернулся к Лайле. — Расскажите мне о цепи.

— Я только помню, как разбилось ветровое стекло.

— Мистер Джафет, пожалуйста, расскажите мне все, что запомнили, с самого начала, — попросил полисмен.

Урек, осовевший от четырех банок пива, открыл еще три и протянул одну Скарлатти. Финн, держа в руке полупустую банку, отказался от полной. Ее взял Диллард.

Урек ненавидел стулья, поэтому все четверо сидели на полу около электрического камина, встроенного в стену отцом Урека.

— Испугали их до смерти, — хмыкнул Урек.

— Зря мы разбили чемоданы, — заметил Скарлатти. — Он поднимет шум.

— Какой шум?

— Не стоило бить по ветровому стеклу, — добавил Диллард.

Урек встал.

— Оно застраховано, не так ли? — Шесть глаз смотрели на него снизу вверх. — Что с вами, парни?

Сестры и врачи заходили и выходили из отделения реанимации. В три часа утра прибыл отоларинголог, весь запорошенный снегом. Одна из медсестер помогла ему снять пальто и подала чистый халат. Другая указала на мистера Джафета. Доктор кивнул и прошел в палату.

Мистер Джафет сидел на скамье, следя за медленно ползущими стрелками часов. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем сестра принесла ему специальный бланк и попросила расписаться за согласие на операцию.

— Как, разве его собираются оперировать? — удивился мистер Джафет.

— Нет, но им нужно ваше согласие на случай, если возникнет такая необходимость. Мы не можем проводить лечение без вашей подписи.

— Какое лечение?

— Которое назначит доктор.

— Мне скажут, что они собираются делать?

— Разумеется, они будут держать вас в курсе дела. Пожалуйста, подпишите.