Она почти не осознавала его присутствия. Только дернула головой, показывая, что слышит.

– Элизабет! – заревел Брей, и ее веки приподнялись, открыв блуждающие глаза. Черные зрачки поплыли вверх, закатились, а голова снова упала на подушку.

Он ударил ее по лицу. Элизабет вскрикнула и с трудом подняла руки, чтобы защититься от второй пощечины, но он схватил пузырек с настойкой опиума и швырнул в стену. Осколки разлетелись по комнате. Коричневая жидкость разлилась по обоям длинными медными лентами.

– Пожалуйста, Элисон, мои нервы, – захныкала она.

– С твоими нервами ничего не случилось, – зарычал Брей. – Сядь и объяснись, иначе я опрокину тебе на голову кувшин с холодной водой! Твоя горничная хочет, чтобы я послал за священником, поскольку я не пускаю доктора!

– Мои письма… она их нашла? О, куда они могли пропасть?

Она прикрыла запястьем глаза. Рот искривился в уродливых пароксизмах страдания. Но Брей не чувствовал жалости к ней.

– Ты вот это имеешь в виду? – осведомился граф, протягивая смятое письмо. Графиня покраснела. Значит, точно знала, что это такое.

– Это было так давно, – взмолилась Элизабет, бесцельно перебирая розовое атласное покрывало. – Я только хотела, чтобы у Софи было все самое лучшее…

– И что же ты сделала?

Она всхлипнула и отвернулась:

– Меня обольстили! Я ничего не могла сделать.

Омерзение поднялось к самому горлу, как горькая желчь.

– Ты моя жена, Элизабет. Моя графиня. Я женился на тебе, чтобы получить наследника. Законного наследника. Ты посмела предать меня с принцем Уэльским. Жирным Георгом, человеком, которого я считал своим другом! И вы двое смеялись, когда наставляли мне рога, когда лгали мне в лицо?

Ужасная мысль вдруг поразила его.

– Действительно ли Софи мой ребенок?!

Элизабет не ответила. Но он понял все по тому, как сильно она покраснела. Как расширились ее глаза.

– Не мой.

Она потянулась к его руке:

– Я сделала это для тебя! Чтобы заслужить его благосклонность.

Брей отстранился, прежде чем она успела коснуться его. Графиня опустилась на постель и закрыла глаза. Рука бессильно упала.

– Ты не любил меня, Элисон, но с ним я чувствовала себя желанной. Он писал мне любовные письма и стихи. Он ухаживал за мной. Ты никогда не ухаживал за мной.

– Ухаживал за тобой? – возмутился он, с недоумением глядя на нее. Элизабет была дочерью графа, и в приданое за ней давали земли и много денег. Брей женился на всем этом и взял в придачу жену. Земли и деньги принесли ему утешение, какого никогда не приносила она.

– Я всего лишь хотела быть любимой, но он стал так же холоден, как ты, едва я…

У нее хватило совести покраснеть.

– Как только я исполнила его желания. Это произошло только раз, всего раз, я клянусь! Я сохранила письма, перечитывала и знала, что когда-нибудь…

Он почувствовал, как зашумело в голове:

– Письма? Значит, было не одно письмо? Сколько?

– Не помню, – умоляюще прошептала она.

– Помнишь, – отрезал он. – Сколько писем?

– Восемь, – всхлипнула она.

– И все в том же духе, что и это? – в ужасе спросил Брей, представляя, как интимные подробности его позора распространяются, подобно чуме. Читаются в салонах по всему Лондону, обсуждаются джентльменами в клубах и игорных заведениях.

Элизабет заставила себя сесть:

– Я сделала это для тебя, Элисон. Он не захотел признать ее. Не отвечал на мои письма, когда родилась Софи. Но у меня было это.

Она снова потянулась к письму, но Брей отдернул руку.

– Я хотела заставить его платить. Хотела вынудить его признать ее. Выдать замуж за члена королевской семьи. Надеюсь, ты понимаешь, насколько выгоден нам может быть этот брак?

Брей вытаращил глаза:

– Ты пыталась шантажировать принца Уэльского?

Графиня гордо выпрямилась и провела рукой по волосам.

– Я дала ему все, что он хотел. Теперь он должен платить.

– Ты дура, – прошептал он. – Принц был моим другом. Как он, должно быть, смеялся все эти годы, зная, что его кукушонок поселился в моем гнезде. Он танцевал с Софи на ее первом балу – о, какая честь, какая ирония!

Рот наполнился горечью. Брей отвернулся, чтобы сплюнуть в горшок. А когда снова повернулся, наткнулся на взгляд Элизабет. У нее хватило наглости выглядеть торжествующей, даже будучи под действием дурмана!

– Ты не считал меня красивой, а он считал. Писал мне стихи. Клялся, что жить без меня не может. Что убьет себя, если не отдамся ему.

– И он писал все это? В письмах? – не выдержал Брей. – О, какая глупость!

Он потер глаза:

– Софи знает?

– Конечно, нет! Я хотела подождать, пока Принни устроит ей достойный брак, и только потом сказала бы…

Брей грустно рассмеялся:

– Я растил ее в роскоши. Настаивал на лучших учителях, лучших модистках, лучшем обществе. Понятия не имел, что воспитываю бастарда принца.

Она снова вскинула голову:

– Теперь ты знаешь. Возможно, сумеешь убедить его высочество позаботиться о том, чтобы выдать Софи замуж за человека, достойного ее положения.

– Ее положения? Она побочный результат мимолетной интрижки между двумя самыми глупыми в Англии людьми!

Ее лицо омрачилось, челюсть упала едва не на грудь. Брею больше нечего было сказать. Он выплеснул гнев, но его мир необратимо рухнул.

Граф шагнул к двери, не в силах смотреть на жену.

– Горничная соберет твои вещи. Ты немедленно уезжаешь.

– Куда? – заныла она.

– Пока что в Карсуэлл-Парк. Позже я решу, что с тобой делать.

– Элисон, пожалуйста, – взмолилась Элизабет, пытаясь подняться. Она была настоящей развалиной. Пародией на леди, оказавшуюся шлюхой.

Брей окинул ее взглядом. Заметил глаза, красные и распухшие от слез и наркотиков, дорогую кружевную ночную сорочку, смятую и в пятнах, и спутанные волосы, беспорядочно падавшие на плечи, как у безумной.

Возможно, он отошлет ее в сумасшедший дом… как часть мести.

Он открыл дверь. Горничная отскочила от замочной скважины, едва не сбив с ног сидевшего на корточках за ее спиной лакея. Слуги воззрились на него с делано невинным выражением лиц. Но он знал, что они слышали все.

– Соберите ее вещи, – приказал он горничной. – Через час она уезжает в Карсуэлл-Парк. Вы будете сопровождать ее. И вы тоже.

Пусть сгниют со своей тайной на валлийской границе. Там им не с кем будет сплетничать.