– Иди сюда, Габри, – звала воспитательница с ангельской улыбкой, протянув к Габриеле руки.

Анна резко высвободила ногу и, тут же устыдившись, тоже присела на корточки и сняла с сына шапочку. Глаза его были полны грусти.

– Сыночек, иди, я вернусь через пару часов, все будет хорошо, – заговорила она.

– Нет! – запротестовал Габриеле. Он уже не хныкал, слезы просто катились по щекам.

– Мне нужно к врачу, я уже опаздываю, – соврала Анна.

– Габри, пойдем-ка строить башню.

– Нет!

– Пожалуйста, Габри! – попросила Анна, вытирая ему лицо рукавом.

– Мама.

– Ну что ты, дорогой, что ты?

Воспитательница умудрилась одновременно открыть дверь и придержать Габриеле, и Анна бросилась прочь. Вслед ей неслись набиравшие громкость крики сына. Выбежав из здания, она взглянула вверх, на окно. Хавьер был там, ждал ее. С непоколебимой уверенностью.

Не глядя по сторонам, она торопливо перебежала дорогу. Окоченевшие в балетках ноги проваливались в грязные лужи. Калитка открылась сама; Анна, не вызывая лифт, полетела вверх по ступенькам. Обычно ее нервозность была связана с детьми – когда она торопилась домой, или в парке смотрела, как бы с ними чего не случилось, или чувствовала вину за долгое отсутствие. Теперь же тревогу вызывало стремление отделаться от детей и страх потерять свободу. И чем выше она поднималась, тем сильнее ее трясло. Увидев Хавьера в дверях квартиры, взглянув в его полные ожидания глаза, она поняла, что и он испытывает нечто подобное. Мысль о том, что встреча может сорваться, повергла в смятение обоих. Вызвала один и тот же страх.

Хавьер даже не снял с нее пальто. Закрыл дверь и овладел ею прямо у входа. Наконец время стало замедляться. Хавьер остановился, замер, словно охраняя некое заветное спасительное пространство. Их секс всегда был вдумчивый, неспешный, хоть и сумасшедший. Они растягивали удовольствие не торопясь.

Анна прижала его к себе, перевела дух и прошептала на ухо:

– У меня есть еще дочка, девочка, Наталия, ей два годика, я поэтому опоздала.

4

Аттилио вызвал ее подписать кое-какие бумаги. Договорились встретиться у семейного нотариуса, Леопольдо Вассалли. Анна, затянутая в голубое пальто, сидела на обитой парчой кушетке и сквозь солнечные очки разглядывала помпезный коридор с римскими статуями, расставленными через равные промежутки. Догадался ли отец, что происходит в ее жизни? Это не рассеянный и отстраненный Гвидо; отец слишком внимателен, знает ее как облупленную, ощущает малейшие перемены настроения, читает язык тела.

Аттилио опоздал на десять минут. Поцеловал ее в лоб:

– Все хорошо, милая?

– Хорошо, папа.

Нотариус пригласил их в тесный кабинет с секретером красного дерева и полками с рядами томов по юриспруденции с бордовыми корешками. Свет шел лишь от маленькой зеленой лампы, – казалось, наступила ночь.

– А ты похудела, – отметил отец, глядя, как она выскальзывает из пальто.

– У тебя цветущий вид, Анна, – вставил нотариус и, водрузив на нос очки, принялся за чтение.

Аттилио погладил ее по коленке.

– Скажите мне наконец, зачем мы собрались? – спросила она и, узнав, что отец хочет завещать свою квартиру внукам, удивилась: – Зачем, папа?

– Иначе, если что-то случится, налог на наследство будет астрономический. Это наше семейное имущество. Что ты станешь с ней делать? Продавать?

– Нет, конечно.

– Переселяйтесь туда, солнышко.

Отцу уже семьдесят девять; понятно, почему он об этом заговорил. Анна мыслями перенеслась в роскошную, отделанную каррарским мрамором квартиру, где ее вырастил отец. Ее мать, Урсула умерла, когда Анне было два года. Она сама обнаружила тело (отец в ту ночь оперировал) и, постояв какое-то время рядом, вернулась к себе в комнату. До шести лет она не переступала порог родительской спальни, потом стала иногда туда заходить. Она любила этот дом, однако совершенно не видела себя в его огромных пространствах вместе с мужем и детьми, хотя время от времени все же лелеяла эту мысль, представляя, как Наталия растет в ее бывшей спальне с видом на абрикосовое дерево. Эта комната сейчас казалась ей печальной и заброшенной. Как примириться с тем, что отец может умереть?

Выйдя на улицу, они оказались в потоке слепящего яркого света.

– Выпьем кофе? – спросил Аттилио, пряча подбородок в шарф.

– Мне надо бежать, Габриеле в час уже заканчивает.

– Как у вас дела?

– Хорошо, папа, все хорошо.

– Гвидо совсем заработался, знаю. Тебе нужно набраться терпения.

– Это не страшно.

– Правда?

– Я уже привыкла. – Анна улыбнулась: под делами она подразумевала их с Хавьером дела.

– Я заметил, что он часто в клинике ночует.

– Просто так удобней иногда.

– Да?

– Ага.

– Муж и жена всегда должны спать вместе. Совместный сон скрепляет отношения, – произнес отец, но прозвучало это не как упрек, а скорее как совет.

Аттилио, напомнив, что ждет их скоро на ужин, развернулся и медленно пошел к машине. Необыкновенно высокий рост, который и в молодости привлекал к нему внимание, сейчас еще больше бросался в глаза на фоне его длинных поскрипывающих конечностей, будто сделанных из дутого стекла.

В машине Анна снова подумала о Хавьере. Она увидит его мельком, и они, скорее всего, проигнорируют друг друга, как максимум – поздороваются, и все же в их телах – точно под воздействием некоего магнитного поля – начнет разгораться жар. Она соврала отцу. Ее жизнь наполняется ложью и недомолвками. Первая ложь – и вышло так естественно. А с Гвидо еще проще: он ни о чем не спрашивает и сам почти не говорит.

Она вела машину медленно и осторожно, хотя уже опаздывала. Припарковалась на обычном месте, поправила волосы. Рядом с садом заметила мать одного мальчика из группы Габриеле – трехлетнего тирана, кусавшего других детей. Недавно и Габриеле досталось. Анна ненавидела его и его мамашу, которая не придавала этой ситуации значения и даже не пыталась извиниться. Вместо этого, она каждый раз настойчиво приглашала ее на идиотские мероприятия, от которых Анна ловко уклонялась.

– О, какие люди! Никак тебя не поймаю, куда ты пропала?

– Никуда. – Анна спешила, хотелось увидеть Хавьера.

– Ты прямо неуловимая! Слушай, две важные вещи есть. Во-первых, вы придете на открытие «Фенди»? Во-вторых, сводим детей на «Фантастическую четверку»? Или им еще рано, как думаешь? Может, пойдем вместе перекусим? Знаешь, там за мечетью потрясающее заведение открылось – Nails kids? Пока дети играют, мы маникюр сделаем. Что скажешь?

Анна выхватила из кармана телефон и притворилась, что отвечает на звонок:

– Да, да, извините, я должна была вам перезвонить, – заговорила она, закатывая глаза и делая мамаше знак, что они потом поговорят. Вдруг из дверей вприпрыжку выбежала Гали.

– Привет! – поздоровалась она, направившись было в сторону Анны,