с мягкой улыбкой. – Моё чудо здесь со мной. Других мне не надо.

***

День стал клониться к вечеру. И Рун понял, что пора. В каком-то смысле это было даже облегченье. Ждать и страшиться грядущего тяжело. Но всё равно ему было не по себе. Лала тоже заметно волновалась.

– Рун, я хорошо выгляжу? – обеспокоенно спросила она.

– Да.

– А волосы как? Причесать бы. Ещё раз.

– Лала, это очень долго, не успеем. Да и зачем, они и так чудесны. Расчёсаны идеально, не сомневайся даже.

– А платьице как? Сзади ровно сидит?

– Сидит отлично. Лала, поверь мне, ты великолепна. Очаровательна, аж сердцу больно, как смотришь на тебя. Не наглядишься, сколько не смотри, я вот любуюсь, и не налюбуюсь. Никак. Наверно нету в нашем мире ничего, что бы могло по красоте с тобой сравниться. Хоть сколько-то. Хоть на мизинчик. Правда.

– Ого, как много пыла, – разулыбалась Лала. – Ты прям меня пугаешь, Рун.

– Пугаю пылом?

– Да.

– А это плохо? Когда он есть.

– Не знаю. Нет. Но просто непонятно, откуда он, ведь ты меня не любишь.

– Уж прям и не люблю?

– Ну, не влюблён.

– По мне, так очень даже я влюблён.

– А где моё могущество тогда?

– Похоже, где-то обронилось просто. Может проклятье не даёт могуществу родиться от любви, но она есть.

– Поверь мне, Рун, ты не влюблён, – уверенно заявила Лала. – Это не скрыть никак. Я бы увидела. Тогда б и пыл был постоянно. И ты бы был… как будто окрылён, всё время воодушевлён, и счастлив и страдал одновременно. Вот так примерно. Всё было бы.

– А ты откуда знаешь? Как быть должно, – поинтересовался он.

– Догадливая.

Рун усмехнулся.

– Тебя, моя голубка, не поймёшь. То жалуешься, мало комплиментов, то их пугаешься.

– Загадочные девы существа. Непостижимые для вас, мужчин. Смирись с этим. Мой зайка, – с юмором посоветовала Лала.

– Да я смирился уж давно.

– Мне было приятно, Рун. Очень – уже без шуток сказала Лала тепло. – Почаще мне такое говори. Но это глубже проникает в сердце, когда не в суете при сборах говорят, а при объятьях нежных.

– Ну то есть надо было приобнять сперва.

– Ну, может быть, – улыбнулась Лала.

Рун взволнованно вздохнул.

– Эх, бабули так и нет. Всё, Лала. Надо выходить. Готова?

Она тоже вздохнула.

– Да. Только страшно. Знаешь, Рун, если среди народа будут малыши, и я увижу их с собою рядом, я растрогаюсь, и волшебство мне станет проще для толпы свершить. Но может всё равно не выйти. Терзает меня это.

– Лала, – сказал вдруг Рун с задумчивым видом.

– Что, милый?

– А ты можешь при толпе колдовать для меня?

– Для тебя? Могу, пусть хоть весь мир вокруг сберётся. Мне для тебя легко творить.

– Так ты твори при них для меня. А они будут думать, что это для них. Вот и всё. Так выйдет?

– Ох, правда! – обрадовалась Лала. – Ты очень умный, Рун! Только…

– Что?

– Наверное нельзя так поступать, – опечалившись, промолвила она. – Я словно всех их обману тогда. Они будут считать, творю я от души для них. А это для тебя. Нечестно и немножко грубо.

– Лала, мы не их обманываем, а твою природу. Раз она препятствует тебе следовать веленью сердца, мы это обойдём вот так. Ведь для меня ты можешь творить и когда никого рядом нет. Так что это будет для всех.

– Я не могу творить для тебя, когда мы одни, ты мне не разрешаешь, – возразила Лала с деланной грустью, иронично глядя на него.

– Да почему я не разрешаю, Лала!? – с безупречно правдоподобной искренностью подивился Рун. – Я-то как раз только за. Двойная выгода. И чудеса, и жертвы. Твори когда захочешь.

– О, спасибо! Ты очень добрый. И бесхитростный. Мой суженый, – весело рассмеялась Лала. – Пойдём, Рун. А то все ждут. Давно. Ступай со мной уверенно и гордо, с достоинством. Без зазнавайства, просто с уваженьем. И к людям, и к себе. Не опуская головы. Ты всё же ныне важная персона. Теперь, когда мой будущий супруг.

– Я постараюсь, Лала, – пообещал Рун.

Он взял её за руку, и они направились в сени. Перед дверью Рун ещё раз глубоко вздохнул, собираясь с силами, отпер засов. Затем вдруг обнял Лалу. Она посмотрела ему в глаза тепло и добродушно.

– Ну, с богом, – произнёс он тихо.

– Всё будет хорошо, Рун, – ласково приободрила его Лала.

Рун выпустил её из объятий, толкнул дверь и не раздумывая шагнул вперёд, сжимая маленькую изящную ручку Лалы в своей руке. Даже сейчас, в этот миг большого волнения и тревог, он отчётливо чувствовал, как это приятно сердцу. Просто держать Лалу за руку. Быть с ней. В столь значимый и сложный момент их жизни.

На пороге Рун и Лала остановились. Из-за ограды на них немедленно уставились наверное тысячи глаз. Вся улица была в людях, просвета нет, а на ближайших домах сидели и на крышах. Вдруг резко наступила мёртвая тишина, все разговоры смолкли, и по толпе дружно прокатился вздох изумлённого умиления. Он прозвучал столь громко и явственно, словно людская масса была огромным единым живым существом. У Руна по всему телу пошли мурашки. Большим усилием воли он заставил себя сдвинуться с места, поведя Лалу дальше. К калитке. Прямо у калитки по ту сторону ограды он с удивлением увидел старого барона, вместе со старшим сыном, с рыцарями, с приближённой знатью. При бароне находились только мужчины. Эта группка пребывала на пятачке свободного пространства, рядом с ними никого не было, но только буквально шагов на пять-шесть, а далее начиналась основная толпа. Ближе всех располагались местные дворяне, средь которых виднелись порой и дамы, но совсем немного. Ну а далее топтался простой люд, и городской и деревенский, и там уж и женщины и мужчины вперемешку, деревенские вообще семьями, всяк со всеми детьми. Совсем маленьких держали на руках.

Рун отворил калитку. Вид у барона был ошеломленный, как у человека, слегка утратившего ясность восприятия. Его сынок, молодой барон, смотрел на Лалу во все глаза, с чуть приоткрытым ртом. Довольно странно было наблюдать этих господ, всегда столь важных, столь уверенных в себе и горделивых, в таком смятении. Рун поклонился барону в пояс.

– Моё глубокое почтение, ваша милость. Лала, вот это барон Энвордриано, хозяин и хранитель сих земель, наш добрый справедливый повелитель. И сын его, наследник.

Барон, несмотря на своё шоковое состояние, умело выполнил галантный замысловатый поклон по всем правилам дворцовых этикетов, остальные его спутники склонили головы в знак приветствия. Лала, ненадолго отпустив руку