рассматривавших отдельные аспекты, связанные с антиеврей-ской политикой украинских националистов, а также сделал обобщающий доклад «Украинская повстанческая армия и холокост» на 41-й национальной конференции Американской ассоциации содействия славянским исследованиям в Бостоне[60]. Ряд весьма интересных статей, посвященных антиеврейским погромам на Западной Украине летом 1941 г. опубликовали канадский исследователь Марко Царинник, россиянин Алексей Баканов и ряд других ученых[61]. Обобщающие данные об этих погромах привел украинский историк Александр Круглов[62]. Таким образом, в достаточно короткие сроки были исследованы антиеврейские положения политики ОУН в предвоенный период, роль украинских националистов в уничтожении евреев летом 1941 г., политика различных формирований украинских националистов по отношению к евреям в 1943–1944 гг.

Новый всплеск интереса к проблеме «украинский национализм и евреи» произошел в начале 2010 г., после присвоения президентом В. Ющенко звания Героя Украины Степану Бандере. Это сомнительное решение вызвало протесты как со стороны международных общественных организаций[63], так и Европейского парламента, призвавшего украинские власти отменить посмертное награждение лидера ОУН[64]. Указ о награждении Бандеры вызвал серьезные дискуссии и в среде профессиональных историков: в публичной дискуссии, инициированной критической по отношению к решению Ющенко статьей профессора Альбертского университета Дэвида Марплза приняли директор Канадского института украинских исследований Зенон Когут и профессор Иван-Павел Химка[65]. Впоследствии к дискуссии о роли Бандеры в украинской истории подключились и другие исследователи[66]. Показательно, что одним из главных предметов дискуссии стал вопрос о причастности или непричастности ОУН и лично Степана Бандеры к проведению антиеврейской политики, причем если сторонники версии о виновности ОУН оперировали научными аргументами, то защитники Бандеры, как правило, прибегали к аргументам политическим[67].

Благодаря открытию архивов и более чем активной публикаторской деятельности украинских историков, к настоящему времени исследователи располагают значительным числом источников, позволяющих объективно описать позицию ОУН и УПА по «еврейскому вопросу». Прежде всего это внутренние документы обеих фракций ОУН. Помимо уже упоминавшихся протокола совещания членов ОУН во Львове в июле 1941 г. и «Автобиографии» Ярослава Стецко, в распоряжении историков имеются такие принципиально важные документы, такие как решения Великих съездов и конференций ОУН, «Единый Генеральный план повстанческого штаба ОУН» (весна 1940 г.), инструкция «Борьба и деятельность ОУН во время войны» (май 1941 г.)[68], подготовленный перед войной ОУН(М) проект Конституции Украины, пропагандистские материалы обоих фракций ОУН, приказы и распоряжения Провода ОУН(Б), командования УПА. Большая часть этих документов была опубликована в сборниках, подготовленных сотрудниками Института украинской археографии и источниковедения и Института истории Украины НАНУ[69]. Оригиналы некоторых значимых для понимания нашей темы внутренних документов ОУН и УПА к настоящему времени не выявлены (речь прежде всего идет об инструкциях Службы безопасности ОУН), однако их изложение содержится в материалах советских органов государственной безопасности, опубликованных украинскими и польскими исследователями[70].

Достаточно важным источником для понимания позиции ОУН по отношению к евреям в конце 1920-х — начале 1930-х гг. является журнал «Построение нации» — официальный орган руководства ОУН[71]. Опубликованные в этом издании статьи носили программный характер; для членов ОУН они становились не подлежащей обсуждению догмой, о чем свидетельствуется, в частности, в воспоминаниях одного из идеологов ОУН Владимира Мартинца[72].

Третья важная группа источников — немецкие документы о деятельности УПА, часть которых опубликована в подготовленных украинскими эмигрантскими историками сборниках[73]. Хотя в эти сборники, как правило, не включаются компрометирующие ОУН и УПА документы[74], в них все же можно найти существенную для нашей темы информацию.

Оперативная информация о деятельности ОУН и УПА содержится не только в немецких документах. На оккупированных нацистами украинских землях действовали советские партизанские формирования. Их сообщения в Украинский штаб партизанского движения — интересный источник, однако содержащаяся в них информация иногда носит неверный характер. Некоторые из этих донесений опубликованы в первом томе сборника «Борьба против УПА и националистического подполья», изданном под эгидой Института украинской археографии и источниковедения в так называемой «Новой серии» многотомного издания «Летопись УПА»[75]. Значительным информационным потенциалом обладают также дневники командиров советских партизанских отрядов и соединений, действовавших на Западной Украине[76].

Еще один важный вид источников — оперативно-следственные материалы советских органов госбезопасности, в первую очередь — показания арестованных членов ОУН-УПА. К сожалению, протоколы допросов, как правило, публикуются украинскими историками в сильно урезанном виде[77]. Лишь отдельные из них содержат информацию по интересующим нас вопросам[78]. Однако в целом информационный потенциал источников этого типа следует оценить как весьма значительный[79]; историкам предстоит значительная работа по выявлению этих документов и введению их в научный оборот.

Свидетельские показания, собранные Чрезвычайной государственной комиссией по расследованию преступлений, совершенных немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками, лишь ограничено используются историками. Однако содержащаяся в них информация крайне важна для исследования антиеврейских погромов лета 1941 г. К сожалению, свидетели фиксируют свое внимание в основном на нацистских преступлениях; для того, чтобы выявить упоминания о деятельности националистов, необходимо проработать огромный массив документов, как правило написанных от руки. Масштабных публикаций источников этого типа не предпринималось.

Сбором свидетельских показаний жертв нацистского террора занимались не только структуры советской Чрезвычайной государственной комиссии. Воспоминания выживших жертв, в частности, после войны собрал Еврейский исторический институт в Варшаве. Анализ одного из таких воспоминаний (т. н. «сообщения Руси Вагнер» о львовском погроме), проведенный канадским историком Иваном Химкой, показывает высокую степень достоверности этого источника[80].

Достаточно неожиданный источник информации — протоколы допросов, проведенных не работниками советской госбезопасности, а сотрудниками оуновской Службы безопасности на Тернопольщине. Вплоть до 2004 г. эти документы были закопаны на подворье жителя села Озерна Тернопольской области Сафрона Кутного, который лишь незадолго до своей смерти передал их в местный архив. В конце 2006 г. в серии «Летопись УПА» вышло двухтомное издание этих необычайно интересных документов[81]. В основном протоколы допросов содержат информацию о событиях 1946–1948 гг., однако порою в них встречаются описания событий начала войны, в том числе — проводившихся оуновцами антиеврейских акций. Поскольку эта информация была получена СБ ОУН, явно не заинтересованной в выявлении подобных фактов, ей можно полностью доверять.

Послевоенные воспоминания — наименее надежный источник, использование которого возможно лишь постольку, поскольку содержащаяся в них информация подтверждается архивными документами. Так, например, в начале главы мы приводили цитаты из мемуаров Я. Стецко, Н. Лебедя и Б. Казановского. Сопоставление этих воспоминаний с документами позволяет сделать вывод об их ложности. Несмотря на содержащиеся в воспоминаниях бывших оуновцев заявления, Я. Стецко в первые дни войны принимал непосредственное участие в создании украинской милиции для «устранения жидов»